Оранжевая электричка
Шрифт:
Света выбрала столик у окна.
Официант не торопился. Он не спеша докурил сигарету, долго задумчиво тушил ее в пепельнице, потом куда-то ушел, а когда появился, принялся, не смотря в сторону компании, расставлять стулья за столиками. Стулья стояли нормально, но, очевидно, официант добивался абсолютной гармонии.
– Эй! – сказал Николай. Он произнес это «эй» негромко, но властно и слегка презрительно.
Официант не реагировал.
– Эй, салага! Шлепай сюда! – слегка повысил
Официант еще немного повозился, потом прервал свое занятие и подошел с каменным лицом.
– Почему вы так грубо разговариваете?
– Ты слепой? – спросил Николай.
– Прошу не тыкать.
– Ты был в Монте-Карло?
Официант растерялся.
– Нет…
– Оно и сразу видно. В Монте-Карло тебя бы вышибли через полчаса. И профсоюз бы не вступился. Понял? И ты, если бы тебе повезло, мыл машины на заправочной станции. Сейчас их там много-много стоит, поскольку энергетический кризис.
Парень сглотнул слюну.
– Па-п-ра-шу не ку-рить! – вдруг рявкнул он. Вернее, он хотел рявкнуть, но голос подвел его, и вырвалось что-то наподобие поросячьего визга.
– Тогда и ты не кури, – спокойно сказал Николай.
Наступило молчание. Официант и спортсмен пожирали друг друга глазами.
– Что есть? – наконец спросил Николай миролюбиво.
– Салат… «Столичный», – с трудом выдавил из себя парень. Видно, бабочка вцепилась ему в горло своими лапками.
– Еще что?
– Котлеты.
– Вчерашние?
– Горячие.
– Но вчерашние?
– Вечерние, – нехотя согласился официант.
Спортсмен спрашивал быстро, властно, словно вел допрос.
– Эх вы! – сказал он, стряхивая пепел в аляповатую «под хрусталь» пепельницу. – Гнать вас всех в Монте-Карло. Водка-то хоть есть?
– Водка есть.
– Конечно, теплая?
– Средняя…
– Значит, теплая. Льда, разумеется, нету.
Официант усмехнулся:
– Черепашьего супа тоже не имеется.
Николай пропустил его примитивную иронию мимо ушей.
– Извините, – ехидно сказал он. – Я забыл, что у вас нет воды и холодильника.
– Так что будем заказывать? – спросил официант, достал блокнот и открыл его. Блокнот был девственно чист.
– Бутылку водки и четыре салата, – поспешно сказал Петр Кириллович. – И минеральной, если можно, пожалуйста…
Официант ушел, обиженно подняв плечи.
– Зачем ты с ним так? – спросила Света Николая.
– С ним только так и надо, – процедил сквозь зубы Николай. – Жулье… – И окутался шарфом дыма.
– Я сейчас приду, – сказал Коньшин и встал из-за стола.
Жара на улице еще усилилась. Люди брели сонные, как мухи. Казалось, им трудно отрывать ноги от горячего, вязкого асфальта. Еще немного, еще чуть-чуть –
Петр Кириллович почти бежал, стараясь держаться тени. Пот струйками стекал по его лицу, сердце билось часто и неровно. Он боялся, что Николай может увести куда-нибудь Свету. Ему очень нравилась девушка.
Кусты сирени уже высохли и даже были горячими. Когда листья хлестали Коньшина по лицу, он ощущал аромат смолы и майских жуков. Откуда на сирени смола?
А вот и «избушка на курьих ножках». «Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом», – поколдовал Петр Кириллович, пробираясь по тропинке.
Избушка повернулась, и Коньшин постучал в окошко «для грязной посуды». Опять возник черный восточный глаз. Глядел он настороженно:
– Что надо, генацвале?
– Вы обещали шашлыки, – напомнил Коньшин и обмахнулся, вроде бы от жары, десяткой.
Глаз узнал Коньшина, подобрел, придвинулся ближе, и показался черный ус.
– Шашлыка нет. Бастурма будэш?
– Еще бы, – обрадовался Петр Кириллович и сунул в окошко десятку. Волосатые пальцы смяли новенькую купюру с хрустом, словно какой-то голодный зверь проглотил жертву.
– На! Кушай на здоровье!
В руках у Петра Кирилловича очутился горячий сверток.
– Вы от какого ресторана… – хотел было спросить Коньшин, но дверца уже захлопнулась и даже задвинулась на задвижку.
«Наверное, от нашего, – подумал Петр Кириллович, – поэтому там и есть только одни «вечерние котлеты».
Обжигаясь, Коньшин понес бастурму в ресторан. Из свертка исходил такой аромат, что гуляющие останавливались и смотрели Петру Кирилловичу вслед.
– Налево понес, – сказал кто-то ему вслед с осуждением.
Бежавший по своим собачьим делам пес остановился, принюхался и потрусил вслед за Коньшиным, слизывая с тротуара капавший из свертка сок.
– Вот, – сказал Петр Кириллович и положил сверток на тарелку с котлетами.
– Что это? – спросил Николай, принюхиваясь, точь-в-точь как пес, который бежал за ним следом.
Он развернул сверток и выложил куски поджаристого сочного мяса поверх «вечерних котлет».
– Шашлыки! – ахнула Света и захлопала в ладоши.
Постепенно ресторан стал наполняться. Кроме салата и котлет появился борщ. Борщ был отчаянно горячим. Посетители ели его, обливаясь потом, и запивали теплой водкой. Официант носился по залу, от его высокомерия и медлительности не осталось и следа. Бабочка делала отчаянные усилия, чтобы удержаться на его кадыке.