Оранжевая комната
Шрифт:
Он подозвал к себе официанта.
– Скажите, как мне добраться до Маркса, и поскорее?
– Автобусом, – неуверенно посоветовал официант и пожал плечами. – Туда раньше ходили «ракеты», по воде, понимаете? И даже летали самолеты, но все это в прошлом. Можно наконец заказать машину.
– А как это сделать?
– Я бы мог поговорить со своим приятелем, если вы не против. У него что-то вроде частного такси. Но это будет дорого стоить. Долларов сто-двести.
– Когда я смогу увидеть этого человека?
– Он бывает дома вечером, с шести до восьми, а затем
Карл сказал, в каком номере остановился, и вернулся к себе.
Полежав немного на кровати, чтобы переварился обед, он даже вздремнул. Потом полез в «дипломат» за зубочисткой. Достал драгоценный пакет и решил до прихода официанта со сведениями от таксиста еще раз внимательно просмотреть рукописи этого графомана, Гельмута Гоппе.
Он развязал бечевку, оторвал скотч, развернул бумагу, достал зеленую папку с довольно безвкусным орнаментом – и где только отец откопал такую? – и раскрыл ее.
Это было что угодно, но только не рукописи Гоппе. В папке лежали отксерокопированные нотные листы. Сопрано, альты, теноры. Это были хоровые партитуры. Знакомый с музыкальной грамотой, Карл Либен даже попытался прочесть мелодию, которая сопровождалась текстом на латыни. «Гаудеамус игитур…» Да, это был известный студенческий гимн.
Его обокрали. Еще в Москве. Сара. Больше некому. Значит, она знала о его приезде в Россию. Значит, она специально приехала в Москву, чтобы выкрасть эти рукописи. Значит, она тоже из Тарасова, а может быть, и из Маркса. Иначе откуда ей знать о существовании папки?
Что он теперь скажет Маргарите? Какими глазами посмотрит на нее? Как объяснит пропажу рукописей? Что он, такой вот весь из себя эротоман, не пропускающий ни одной юбки, позволил провести себя какой-то шлюхе?
Шлюха – это чисто русское слово. И оно почему-то не вязалось с образом прелестной женщины по имени Сара. Слишком уж умное у нее было лицо. Слишком уж уверенно она себя вела, словно была убеждена в успехе.
И тут он вспомнил: «…Я не проститутка какая-то…Вы знаете, что означает слово «кайф»?»
И еще: «Вы только принесите, пожалуйста, минералку, а я пока разденусь».
Вот оно! Минералка. Он выпил минералку и отключился. Сара подсыпала в его стакан какой-то порошок, и он уснул. Хорошо, хоть не отравила. А ведь могла. То-то он не может вспомнить, как выглядела Сара в раздетом виде. Да она и не раздевалась до конца. Так, подразнила немного, распалила, а потом, убедившись, что он спит, похитила рукописи и удрала. Вот вам и Сара.
И зачем же ему теперь ехать в Маркс?
Карл подошел к зеркалу и взглянул на свое отражение. Как пишут в романах – он постарел на десять лет. Не на десять, конечно, но морщин вроде бы стало больше. А в глазах такая тоска, такая безысходность…
Нет, ни в какой Маркс он, конечно, не поедет. Пока не отыщет Сару и рукописи. Но и в милицию обращаться тоже не станет.
Он вышел из гостиницы и купил кипу местных газет. Стал читать объявления.
У себя в Мюнхене у него
Карл в бессилии повалился на кровать. Он, пожалуй, впервые в своей жизни не знал, что ему делать.
Мафия. Таинственное, почти нежное слово, мягкое, как мех, страшное, как морфий.
Где обитает русская мафия? Он знал ответ на этот вопрос. Все злачные места, пожалуйста. И, конечно, администрация. Некоторые тихие чиновники, которые еще не успели слететь со своих насиженных мест.
С чего начать?
Карл подошел к окну и выглянул на расположенный прямо перед гостиницей оживленный проспект, по которому прогуливались нарядные горожане. Карл распахнул окно и почувствовал поднимающийся снизу запах жареных сосисок – напротив гостиницы распустило свои красно-белые зонтики летнее кафе. Там Карл увидел много красивых девушек в мини-юбочках, они нежились на солнышке, выставив на обозрение проходящих мужчин стройные ножки. Конечно, почему бы им не радоваться жизни, ведь у них ничего не украли.
И тут ему в голову пришла мысль, от которой закружилась голова и сразу стало легче дышать. Красивые девушки!
Он снова повернулся к зеркалу, поправил съехавший галстук и причесался. Русские девушки больше всего любят иностранцев. И этим надо пользоваться. Они-то хоть что-нибудь да знают про мафию.
Он уже подходил к двери, когда в нее постучали.
Пришел официант.
– Я дозвонился до Сергея, он будет ждать вас завтра утром возле гостиницы. На нем будут джинсовая куртка и спортивные – красные с желтым – брюки.
Карл дал ему несколько марок и поблагодарил. «Кто знает, – подумал он, – быть может, к этому времени что-нибудь изменится?»
Он вышел вслед за официантом, спустился вниз, пересек просторный холл, который если раньше когда-то и принадлежал полностью гостинице, то теперь напоминал секцию супермаркета: оптика, галантерея, готовое платье и аптечный киоск, и вышел на улицу. Постояв немного в стороне, Карл выбрал для себя худенькую русоволосую девушку в розовом облегающем платье, одиноко скучавшую за столиком, и подошел к ней.
– Вы извините меня, – сказал он, подчеркивая свой иностранный акцент, – но я только что прибыл в ваш город, остановился вот в этой гостинице, – он небрежно махнул рукой, – и совершенно растерялся.
– Сейчас вы скажете, что вам нужен гид, станете вешать мне лапшу на уши, клеить меня, а потом предложите мне половой акт в извращенной форме и расплатитесь жевательной резинкой – «Дирол без сахара»?
Карл Либен оторопел. Он почти ничего не понял из того, что со злой иронией в голосе выдала ему девушка. Какую лапшу он будет наклеивать на «Дирол» да еще без сахара, причем в извращенной форме?