Оранжевая страна. Книги 1-3
Шрифт:
– Там какое-то поселение, – между делом сообщила Пенелопа, показав в сторону реки. – На берегу Оранжевой. Несколько домов и еще какие-то строения. Но не кафрская деревня.
– А сразу доложить – трудно?
– Я их только мгновение видела! – возмутилась Пенни. – Потом деревья закрыли обзор. А ты занят был.
– Ладно… – не стал я дальше возмущаться, хотя известие не относилось к разряду приятных. В Африке народец разный встречается. Если в населенных местах еще можно надеяться на гостеприимство, то в захолустье чужакам стоит ожидать всякого. Даже от мирных бюргеров. А о туземцах и говорить не стоит.
Быстро взглянул на карту и не нашел в этих местах никаких поселений. Но особого выбора не было, с минуты на минуту должна была начаться буря, поэтому я обязал себя быть начеку и принялся обкладывать палатку камнями.
Едва мы перенесли в нее снаряжение и оружие, как разверзлись хляби небесные. Именно так, этот эпитет как нельзя более точно подходит.
Грохот стоял такой, будто господь боженька наслал на нас дождичек из булыжников. Впрочем, это утверждение недалеко от истины: по нам лупили градины размером с голубиное яйцо, если не больше.
Пенни спряталась мне куда-то под мышку и только вздрагивала при каждом ударе грома. А я методично глотал виски из горлышка и про себя матерился. Нет, Южная Африка славится своими бурями, особенно в зимний период, но это… Это просто песец какой-то. За что? Мы всего-то собрались немного прогуляться по воздуху – и на тебе, все тридцать три несчастья… Нетушки, следующий раз только ноженьками. Можно на лодочке. Или на лошадках. Да хоть на ишаках, но не на гребаном воздушном шаре. Господи, если я тебя прогневил, отложи свои кары небесные немного на потом. Мне еще надо войну выиграть. А потом превратить Республики из унылого и замшелого ортодоксального болота в приличные развитые страны. Вернее, одну большую страну. И детишек нарожать. По крайней мере, девочку и мальчика. Нет, двух девочек и одного мальчика. Вот выполню программу-минимум, а потом твори со мной что захочешь. Ну что? Договорились?
С последним моим словом грохнул жуткий раскат грома. Я так и не понял знамения и в очередной раз дернул вискаря.
Палатка держалась во многом благодаря тому, что ее защищал козырек на скале, подле которой мы расположились. А вот шар… С шаром я успел попрощаться и уже обдумывал путешествие пешим порядком.
Буря бушевала всю ночь, но под утро град сменился теплым ливнем, ветер стал постепенно слабеть, а с рассветом все окончательно стихло и выглянуло солнышко. Пенни как раз задремала, я не стал ее будить и осторожно выбрался наружу.
И с чувством выругался, едва переступив порог:
– Твою же бога душу качель, мать его ети!!!
Вопреки моим опасениям, шар уцелел. Но…
Как там было сказано в «Бременских музыкантах» про петуха – изрядно ощипанный, но не побежденный? Вот-вот – это как раз про наше средство передвижения. Гордый воздушный лайнер превратился во что-то наподобие измочаленной тряпки. Оснастку порядочно порвало, а верхнюю оболочку как будто вскрыли консервным ножом. Да, основной резервуар водорода на поверхностный взгляд уцелел, но половина окружающих его герметичных ячеек просто исчезла.
– Твою мать!.. – других слов у меня не нашлось. – Ну хоть не сгорел от молнии…
Оскальзываясь на мокрых камнях, я побежал к шару. Содрал брезент с корзины, облегченно вздохнул… и чуть не сел задницей на землю,
С перепугу выдрал из кобуры пистолет; немного помедлив, дождался очередного стона и пошел на голос.
Рядом с шаром, прислонившись спиной к валуну, сидел белый человек. Мертвенно-бледный, весь в ссадинах и синяках, он явно был без сознания. Уже тронутое печатью старости, густо заросшее седой бородой лицо, длинные запущенные волосы, давно не выбриваемая, но все еще заметная тонзура и живописные лохмотья, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся сутаной. Все говорило о том, что этот неизвестный мог быть священником.
– Да откуда ты здесь взялся, божий человек? – озадачился я, спрятал оружие и присел на корточки перед найденышем. – Эй, человече, очнись.
И слегка похлопал его по плечу.
– Я иду в твои объятия, Господи… – с чувством прошептал незнакомец, неожиданно открыл глаза и, увидев меня, в ужасе дернулся назад, яростно загребая гальку сбитыми в кровь босыми ногами. – Изыди, изыди, нечестивец!
– Тпру, отче… то бишь падре, – я успокаивающе поднял ладонь, – не горячитесь: может, я и нечестивец, но ничего плохого делать вам не собираюсь.
– Вы не из их числа… – На лице священника проявилось удивление. – Но кто тогда?
– Об этом я как раз хотел спросить вас… – сказал я и тут же вскочил, разворачиваясь и выхватывая браунинг…
Глава 22
Южная Африка. Наталь. Верховья реки Оранжевая
28 июня 1900 года. 09:00
Из зарослей кустарниковой акации, метрах в пятидесяти ниже по склону, выскочили несколько здоровенных собак. Антрацитово-черные, бугрящиеся мускулами, раззявив брыластые пасти, они летели на нас наметом, по-зрячему хрипло взлаивая.
Я вскинул пистолет и сразу опустил его: с такого расстояния палить из «Браунинга № 1» по движущейся мишени – занятие для клинических оптимистов.
Схватился за маузер, но не успел достать его из кобуры, как позади раздались хлесткие выстрелы.
Две первые собаки, с разгона полетев кубарем, задергались в конвульсиях, третья – просто ткнулась мордой в щебенку и застыла, четвертая – получив рикошетом по морде пулей, жалобно взвизгнула, пошла юзом, попыталась развернуться, но последний выстрел уложил ее замертво.
Я обернулся. Ну кто еще так может? Конечно…
– Как-то так, милый. – Пенни картинно выбросила затвором гильзу из «Винчестера» и стала быстро заталкивать патроны в магазин.
– Что это за нахрен, падре? – рявкнул я на священника и сразу замолчал. И так ясно, «что это за нахрен». Святой отец, воспользовавшись бурей, откуда-то бежал: возможно, даже из того поселка, который видела Пенелопа. Побег не остался незамеченным, вдогонку послали собак. Остается открытым вопрос: кто и за что полонил батюшку, и ответ на него надо получать как можно быстрее. Почему? Да потому что за собаками всегда идут люди. А по ним вот так, с бухты-барахты, палить не следует. А если падре гоняют за дело? За матушкой католической церковью и ее проводниками всегда водилось немало грешков. Да таких, за которые затравить собаками еще милостью посчитать можно.