Оранжевый портрет с крапинками
Шрифт:
— Клянусь словом и честью, это тарга. Судьба ваша счастлива, итты… Кто же владетель знака верховной власти?
— Тот, кто держит. Иначе не может быть, князь, — отозвался Фа-Тамир.
Урата-Хал посмотрел Фа-Дейку в лицо. Вождь тауринов был так высок, что глаза его оказались вровень с глазами сидящего на коне юного сета. Твердые, но измученные были у князя глаза. И Фа-Дейк опустил свои, не выдержав прямого и печального взгляда.
Урата-Хал проговорил, опустив плечи:
— Ну что же… Ни итты, ни таурины,
— Нам его и не надо, — давясь от непонятного смущения, пробормотал Фа-Дейк. Таргу сжал в потном кулаке, а кулак спрятал под плащ. И сказал решительней: — Итты не войдут в ваш город… То есть, может, войдут, но без оружия. Мы заключим равный и вечный мир. Больше никогда не будет войны.
Долго молчали изумленные итты, молчал и вождь тауринов. Потом он произнес негромко:
— Все матери тауринов назовут тебя своим сыном, мальчик… О прости, владыка земель.
А мудрый Лал, летописец иттов и полковник песчаной пехоты, спросил:
— Но что же будут делать люди, если война кончится, повелитель?
— Что?! — яростно вскинулся Фа-Дейк. И вскрик его разнесся в вечернем воздухе, который быстро остывал и холодил щеки. — Стены разрушены! Пески везде! Вы… вы же забыли вкус хлеба, едите только мясо кротов и конину, потому что негде сеять зерно! Вы что, сами не видите? Надо строить стены и дороги! Надо, чтобы снова росли леса! Везде, а не только на севере! Надо, чтобы никто не боялся! И чтобы с лесным народом тоже мир!.. Да вы что, сами не понимаете?..
— И что же? — раздался голос наглого сотника Уна-Тура, о котором все забыли. — Значит, воины-волки должны будут ковырять землю и таскать камни, как пленники или трусы, которые не умеют сражаться?
— Ир-Рух, — с облегчением сказал Фа-Дейк десятнику королевской стражи. — Лишите сотника коня и меча. Отправьте его под стражу. После погребения короля и заключения мира напомните мне о нем, я решу, что делать с этим человеком.
Уна-Тур вздыбил заржавшего жеребца и крикнул, оскалившись:
— Твоя тарга — жалкая медяшка! Ты сопливый самозванец! Волки, за мной! Пески не выдадут нас!
Сотник бросил коня прямо на пеших воинов, они отскочили. Всадники-волки поскакали вслед за своим командиром. Опомнившись, бросилась в погоню конная стража…
Ночь пришла звездная и холодная. Темная была ночь, хотя две маленькие луны быстро катились по черно-искристому своду. Фа-Дейк постоял у откинутой занавеси, посмотрел на эти светлые бегущие шарики, отыскал потом глазами знакомое созвездие Ориона, вздохнул и
Шатер был Фа-Тамира. Маршал уступил его владетелю тарги, пока в королевском шатре лежит, дожидаясь погребения, великий Рах.
Десять ратников королевской стражи, не шевелясь и, кажется, не дыша, застыли вокруг широкого ложа. Фа-Дейк стеснялся их, но не решился приказать им выйти.
Он лег навзничь, вдавившись затылком в кожаный мешок, набитый шерстью. Тарга лежала в нагрудном кармане и плоской своей тяжестью напоминала о себе.
Фа-Дейк ужасно устал и ни о чем не думал связно…
Вошел Фа-Тамир, снял шлем, спросил:
— Я отошлю воинов, повелитель?
— Ага… — облегченно выдохнул Фа-Дейк.
Ратники неслышно вышли один за другим.
— Осмелюсь ли я просить владетеля тарги… — начал маршал.
Фа-Дейк устало сказал:
— Не надо, Фа-Тамир. Говори по-человечески.
— Хорошо… — Старый маршал сел в ногах у Фа-Дейка. — Ну что, Огонек? Как тебе сейчас?..
— Я не знаю, Фа-Тамир… Я не знаю: что делать дальше?
— А дальше ничего не надо, мальчик. Ты сделал самое главное: остановил войну.
— Но потом я тоже что-то должен делать!
Фа-Тамир покачал седой головой:
— Ничего. Завтра, после погребения Раха, мы объявим иттам и тауринам, что владетель тарги вернулся к себе, в свой далекий край.
Фа-Дейк помолчал. Затем спросил с облегчением, но и с обидой:
— Почему?
Фа-Тамир чуть улыбнулся:
— Ты хочешь найти одну причину? А их много…
— Ну, хоть одну… Скажи!
— Хорошо. Не обижайся, Фа-Дейк, но тебе иногда кажется, что нас нет и ты нас просто придумал…
— Ну и… Ну и какая разница? Вы же все равно есть!
— Конечно… Но вот еще причина: когда вы, сет… прости, Огонек… когда ты думаешь о наших заботах, ты думаешь о своей Земле. Я давно это понял.
— Ну и что? — неловко сказал Фа-Дейк.
— Нет, ничего. Иначе и быть не могло… Но ты еще многого не понял. Не знаешь даже, кто виноват в этих войнах: итты, таурины, лесные люди, жители южных скал? Вожди или простые люди?
— Это я как раз понял, — хмуро сказал Фа-Дейк. — Все хороши.
Раньше, когда жил он в королевском стане и в столице иттов, ему казалось, что итты — самые храбрые, самые честные, самые умные, а таурины виноваты во всем. Это они много лет назад начали войну и до сих пор не хотят признать справедливость иттов. И он радовался, когда случился пожар в крепости врага. И ликовал, когда, оказавшись в случайной схватке среди песков, увидел (правда, издалека), как воины иттов арканами свалили двух тауринских всадников…
А если бы в самом начале попал он не к иттам, а к тауринам?..