«Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.
Шрифт:
В январе 1923 года появилось следующее дополнение к циркуляру от 4 января 1922 года о порядке привлечения коммунистов к судебной ответственности: «Опыт последнего времени показал, что не раз при привлечении ответственных работников-коммунистов хозяйственников к судебной ответственности на суде выяснялось, что сложность хозяйственной обстановки создает в случае неумелого подхода хозяйственников к делу факты разрушения хозяйства без наличия со стороны хозяйственников злого умысла» [540] . В результате этого суды не могли выносить иных приговоров кроме как порицаний, постановки на вид и даже оправдания. Но даже самый факт привлечения к ответственности переживался ответтоварищами очень тяжело. Чтобы избежать растраты партийных сил в результате невыносимых угрызений совести проштрафившихся и мук публичного позора, Цека предложил организовать при всех
540
Там же. Оп. 11. Д. 267. Л. 49.
16 марта того же года Секретариат вынес постановление о порядке привлечения к судебной ответственности секретарей губкомов и обкомов. Здесь партийный генералитет вообще выводился в особую статью. Во всех случаях возбуждения уголовного преследования против ответственных секретарей губкомов и обкомов, до судебного следствия органы должны были сообщить все материалы по делу губернскому прокурору, который, не производя никаких следственных действий, был обязан, прежде чем дать законный ход делу, направить материалы и свое заключение прокурору Республики на распоряжение и согласование с ЦК РКП(б) [541] .
541
Там же. Оп. 112. Д. 419. Л. 5.
В это же время, в несколько приемов в Цека проходил обсуждение циркуляр о положении коммунистов, привлекаемых к уголовной ответственности. Главная идея новой поправки заключалась в том, что на время следствия коммунисты должны считаться выбывшими из партии, а далее — по результатам следствия. Здесь достойно удивления то, что аппаратная материалистическая мысль стихийно возвысилась до сокровенных лабиринтов субъективного идеализма — с точки зрения закона коммунист еще сохраняет свои права, а с точки зрения парторганизации — в списках уже не значится.
Ленин писал о необходимости двойной ответственности коммунистов, но фактически выстраивалась тройная, поскольку в орденской системе партийные верхи, при всех различиях, были неотделимы от низов. Отношения между облеченными властью верхами и рядовой партийной массой имели сложный, противоречивый характер, настроения колебались от взаимного доверия сторон и упования друг на друга до обоюдных обид и ожесточенной критики. Словом, все как у тех, кому суждено быть неразлучно вместе всю жизнь и умереть в один день. Партийные низы очень чутко реагировали на объективную тенденцию к отчуждению руководящего слоя от массовой основы партии. По непривычности и незаконности возникшего после революции нового социального разделения, массы зачастую выражали свои чувства с первобытной откровенностью, без всяких околичностей, предлагая свои наивные левеллерские проекты сохранения чистоты первозданных товарищеских отношений. Проявился особый интерес к идеалистической стороне дела, к вопросу о нормах поведения товарищей, выдвинувшихся во власть.
Сталинскому аппарату выпало трудиться над созданием и закреплением новой общественной иерархии. Разумеется, здесь не могло не накладывать отпечатка то обстоятельство, что новая государственная бюрократия была очень многим обязана социальным низам и еще не утратила своей природной связи с низами и поэтому порой была вынуждена чутко прислушиваться к их голосу. Особенно в вопросах, наиболее понятных и насущных для низов — прежде всего речь идет о потреблении. Массам было зримо и важно то, что секретарь губкома, например, платил в комиссию по улучшению быта коммунистов 35 золотых рублей и партвзнос — 5 рублей, в то время как у рабочего, рядового члена партии «у станка» все месячное жалованье составляло максимум 25―30 рублей золотом [542] . Отсюда следовали две тенденции, а именно: тяжелые думы рабочего о «верхах» и «низах» и не менее тяжелая необходимость для номенклатуры следовать логике классовой обособленности и отгораживать свою корпоративную жизнь высоким забором от посторонних нескромных взглядов. Это была проблема необходимости развития кастовой замкнутости, поставленная перед номенклатурой самим течением жизни. Однако, до поры, особенно в условиях социального компромисса новой экономической политики, партия была вынуждена заботиться о своей массовой базе среди пролетариата и ограничивать аппетиты бюрократии.
542
Большевистское
Партия изначально складывалась из различных слоев, в том числе и из выходцев из буржуазии и интеллигенции. Условия жизни нелегальной партии выравнивали всех ее членов, вырабатывали стоицизм, доходящий порой до аскетизма. Время реакции после 1907 года оторвало от партии часть ее состава и поставило в обычные условия жизни среднего буржуа (врачи, инженеры, литераторы, учителя, статистики, профессора, адвокаты). Эмиграция и в некоторых случаях тюрьма, а чаще ссылка также действовали разлагающим образом на нормы партийного поведения. Затем семилетняя война резко отрицательно сказалась на общем моральном уровне всего населения. Особенно стало заметным деклассирование пролетариата, среди которого голод и нужда порождали воровство, мошенничество, спекуляцию, преступления по должности. После Октября 1917 в РКП(б) пошел огромный приток новых членов и вместе с ним наплыв «примазавшихся» шкурников. Необходимость сосуществования старой и новой элиты в процессе преемственности государственной власти сказалась влиянием выходцев из буржуазии на коммунистических ответработников на бытовом уровне. Возможность для коммунистов практически бесконтрольно распоряжаться материальными благами при подталкивающем и разлагающем влиянии со всех сторон заставила некоторых из них переступать все нормы снабжения.
Когда в ходе революции низы и «новый класс» еще окончательно не вышли из состояния тождества, когда новоиспеченные комиссары еще ощущали свое органическое родство с массой, то покорно выслушивали те упреки в перерождении и генеральстве, которые им бросала в лицо масса. Идея социального равенства согревала массы в холодные годы разрухи, и «новый класс» до поры был вынужден мириться с этой идефикс своего союзника в совместной борьбе со старыми господствующими сословиями. Низы, в свою очередь, стремились зарегламентировать и взвесить решительно каждую мелочь в быту и на обеденном столе своих выдвиженцев. В эти годы на свет появлялись исключительно дикие проекты надзора за бытом ответработников, согласно которым те должны были давать ежемесячный многостраничный отчет буквально о каждом грамме съеденного и выпитого, иначе им грозили кары и крушение служебной карьеры.
Так, в 1921 году на фоне тотального кризиса в деревне и городах, нарастающего голода и разрухи, когда Советская власть в угоду рабочим совершала «вторую революцию» по «ущемлению» буржуазии, партийные органы одновременно занялись и «ущемлением» оторвавшихся от массы коммунистических «верхов». Буквально сразу после Кронштадта и X съезда РКП(б) Оргбюро запретило как в центре, так и на местах массовые выдачи предметов ширпотреба делегатам всевозможных съездов и конференций. Даже получаемые комплекты литературы участники форумов обязаны были сдавать тем организациям, откуда они делегированы [543] .
543
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 141. Л. 3.
Уравнительные тенденции в партии, вопрос о «верхах и низах» в 1920 году, возникли как-то не ко времени и не к месту. По окончании войны необходимо было перестраивать госуправление, следовательно, совершенствовать иерархию. Но демократические настроения низов, поддержанные Лениным в видах фракционной борьбы против Секретариата и Оргбюро, просто обезоруживали, парализовывали партию в условиях нэпа. Низы партии на уровне присущего им менталитета выдвигали свои рецепты соблюдения первобытной идеологической чистоты в потреблении членов партии. В бумагах секретаря Президиума ВЦИК и члена Центральной комиссии по очистке партии П. Залуцкого, одного из самых суровых инквизиторов партии, сохранился нереализованный «Проект комиссии по установлению партийной этики и пределов материальных благ для членов партии». Проект разрабатывался в стенах московского губкома в голодное лето 1921 года и является красноречивым образцом уравнительных идей, циркулировавших в господствующей партии, расколотой властью на две неравные и неравноправные части.
Преамбула к проекту гласит: «Революция, дав могучий толчок развитию личности, способствовала росту потребностей, неудовлетворение которых значительно более остро ощущается. Победа революции своим укреплением понизила чувство самопожертвования и самоотречения, которые ярко вспыхивают в моменты острых политических кризисов». «Разочарование при ходе коммунистического строя, представлявшимся таким близким и легко осуществимым, особенно среди малоустойчивых членов [партии] создает атмосферу угнетенности и недовольства; неравенство членов партии в материальном отношении нарушает товарищескую атмосферу».