Орден мраморной Горгоны
Шрифт:
– У меня есть, – воскликнул Фармавир, довольно потирая руки.
– Говори. И по возможности коротко.
– Ковер-самолет.
– А подробнее?
– Э-э-э-э… Вы бы определились.
– Не придирайся к словам. Давай подробности!
Фармавир набрал побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:
– Ковры-самолеты летали четыреста лет назад, и последний из них был съеден молью, когда его на зиму свернули и отнесли в кладовую. С тех пор никто и никогда из людей не поднимался в небо.
– Это известно любому школьнику из курса истории, – сказал
– Зато никто не знает, что мои предки сохранили два ковра-самолета в целости и сохранности!
– Что?!! – изумлению экспертной комиссии не было предела. – И вы до их пор молчали?
– Конечно, – сказал Фармавир. – Ковры легко достать на белый свет и использовать по назначению, но мой прадед, великий Гранитальдин, считал, что необходимо оставить два ковра в качестве неприкосновенного запаса для будущих поколений. И он оказался полностью прав! Если мне позволят работать в королевской лаборатории, я клянусь, что восстановлю секрет ковров-самолетов, и в нашем небе снова станут мельтешить не только птицы и насекомые, но и люди.
– Мы можем дать только одно место, – не согласился Бумкаст.
– Почему? – удивился Баратулорн. – Ведь король выделил два.
– Второе занято моим сыном Альтаресом, – капризно сказал управдворцом. – И я глотку перегрызу тому, кто встанет у него на пути.
Баратулорн повернулся к Бумкасту.
– С какого это недосыпа твой сын станет работать в лаборатории? – рассердился он. – Он у тебя абсолютная посредственность, в жизни ничего толкового не придумал!
– Зато хорошо запоминает любые мелочи и послужит неплохим свидетелем происходящего, – возразил Бумкаст. – В случае чего он с легкостью воссоздаст ход экспериментов от начала и до конца, не пропустив ни единой мелочи.
– Пусть запишется в стражники.
– Мой сын – в стражники? – возмущенно проговорил управдворцом. – Да ни в жизнь!
– Ты это королю скажи. А я посмотрю, что он ответит, ведь принц Корбул Четвертый служит обычным воином.
– Угу… Он следит за своими действиями и записывает о них в специально заведенный дневник мемуаров, который передаст самому себе, как вышестоящему начальству. Ты хоть раз видел его в военной форме?
Первый советник и управдворцом уставились друг на друга нос к носу и сердито зарычали.
– Ну и порядки во дворце… – пробормотал Фармавир так, чтобы его услышал только Баррагин. – Ты уверен, что нам там понравится?
– Не знаю, но зато скучно не будет наверняка. Внесем и свою лепту в общее дело. – Баррагин кашлянул, привлекая внимания первого советника. – А разве лаборатория настолько компактная, что в ней не поместятся три человека? – Сейчас, когда исполнение его мечты оказалось так близко к реальности, какие-то там блатные сыновья не могли и не должны были испортить ему настроение. – Давайте, мы будем работать втроем. Две головы хорошо, а три лучше!
– У вас не будет трех голов, – сердито сказал первый советник. – Будет две головы и одна общая головная боль. Уж я-то знаю, какой характер у Альтареса.
Баррагин понял речь первого советника по-своему.
– Значит,
Советник не стал делать эмоциональную паузу, как это было принято в художественных книгах, прочитанных Баррагином в детстве.
– Проведу последние переговоры с королем, и – да, принимаю. Учитывая, что твоя идея весьма оригинальна, а твой друг обещает восстановить ковролетопромышленность.
– Ура… – не веря собственным ушам, прошептал Баррагин. Мечта сбылась невероятно быстро. Настолько быстро, что даже как-то обидно: не оказалось времени толком понервничать, чтобы ощутить полноту победы в полную силу.
– Ура? – переспросил Баратулорн. – Вот что я тебе скажу, парень: ура бывают разные. И твое нынешнее – самое незначительное из всех ныне существующих. Сделай такое одолжение: начал ты за здравие, но не заканчивай за упокой.
Баррагин уверенно улыбнулся в ответ.
– Журавль в небе – это хорошо, но синица в руках стоит большего, – сказал он.
Советник кивнул.
– Пошли за мной, оформлю вас работниками лаборатории.
– А других вы не опросите насчет идей? – поинтересовался Фармавир. Он успел посмотреть на лица как уходивших со стадиона, так и стоявших в очереди, чтобы войти, и не прочитал на них ничего оптимистического на свой счет. Лишенные возможности высказать свои сумасбродные идеи и заработать на них репутацию и много денег, люди были готовы растерзать более удачливых конкурентов при первой же возможности.
– Меня вполне устроила ваша, – сказал Баратулорн. – И я, как вы говорите, тоже сторонник синицы в руке и не ищу от хорошего очень хорошего. Но если вы провалите дело, моя ответная реакция будет ужасающей. И никто из вас ее не переживет, запомните это! Я не угрожаю, это всего лишь констатация факта. Чем выше ставки, тем больнее провалы.
Баррагин ощутил слабый приступ паники и постарался подвить нарастающий страх.
– Мы не подведем! – воскликнул он. – Я в этом уверен.
– Рад за вас. Идем.
Второго выхода из стадиона не существовало. Точнее, не существовало для простых смертных, в том числе и для советников с управдорцом. Поэтому плотной группой прошли они сквозь толпу рычащих от негодования людей, которых только что лишили шанса стать знаменитыми и войти в историю.
– С такими горожанами никакой армии не нужно, – пробормотал Фармавир. – Ни один враг близко не подойдет, завидев такие рожи…
– Ты что-то сказал? – спросил Баратулорн.
– Я восхищаюсь этими светлыми лицами.
– Светлыми? – засомневался первый советник. – Не хотел бы я увидеть их зверский вариант…
Толпа безмолвствовала. Присутствие вторых лиц государства сдерживало порывы их душ и не позволяло выплеснуть бурю эмоций на виновников торжества. Баррагин на всякий случай приготовился безвылазно пожить в лаборатории до следующего года, пока страсти не улягутся и оставшиеся не у дел люди не угомонятся. Единственный шанс сменить о себе точку зрения – исполнить мечту короля. Тогда и народ сменит гнев на милость.