Орден мраморной Горгоны
Шрифт:
Со временем стало ясно, что любопытство Фармавира осталось на уровне «смешать, и чтоб бабахнуло!», а вот Баррагин прочитал несколько книг и понял, насколько это интересно – заниматься опытами. Конечно, поначалу химия казалась ему довольно сложной, но зато химики чаще использовали не абстрактные термины, как, например, математики, а вполне реальные вещества.
Баррагин облазил заброшенную лабораторию вдоль и поперек, и постепенно вынес из нее всю мало-мальски целую посуду. К огромному сожалению Баррагина, сохранившихся реактивов оказалось, словно кот наплакал, и для продолжения
И все бы ничего, но заинтересованность Баррагина в химии заметили, и особенно в этом преуспели ревизоры, явившиеся на склад университета с плановой проверкой. Недосчитавшись около десятка единиц хранения, ревизоры направились к стражникам, и те по оставшимся следам довольно быстро отыскали Баррагина в одном из заброшенных домов, застукав его за изучением толстого талмуда по химии и проведением опытов. От предсказуемого наказания за похищение университетской собственности юное дарование спас примчавшийся на гнедом коне дикуратор учебного заведения.
– Так, так, – говорил он, расхаживая по развалинам и время от времени строго посматривая в сторону сжавшегося от ужаса Баррагина. Стражники стояли неподалеку, а Баррагин думал о том, какое наказание придумают родители, намереваясь отбить у него желание заниматься химией? На этот счет особо гадать не пришлось: родители стояли рядом со стражниками и смотрели на Баррагина куда угрожающе дикуратора. Он понял: пора писать завещание. И написал бы, но боялся шевельнуться без разрешения стражников – они всегда относились к нарушителям с максимальной строгостью, не делая скидки на их младший возраст, и не исключено, что могли запросто его застрелить.
Баррагин посмотрел на представителей закона и нервно поежился: как-то жутко видеть нацеленное на тебя рушки. С другой стороны, это просто смешно: взрослые вооруженные дядьки против безоружного двенадцатилетнего мальчишки.
«Да я при всем желании против вас не выстою!» – подумал он.
– А где ты хранишь порох и взрывчатку, Баррагин? – спросил дикуратор, осмотрев самодельный стол с оборудованием, заглянув в ящики с реактивами и не обнаружив искомое.
– Какой порох? – не понял Баррагин. – Не было у вас никакого пороха.
– Не было, – согласился дикуратор. – Тот порох, который ты сам создаешь. Иначе, зачем тебе вот это? – он указал на стол и пробирки.
– Для опытов, – ответил Баррагин и подумал: «Какие-то он глупые вопросы задает. А еще дикуратор!»
– Ладно, я сам найду, – сказал дикуратор и свистнул. К нему с радостным лаем подбежала
– Ищи, Зоркий! – приказал он, и собака мигом обнюхала дом вдоль и поперек. Разве что по стенам и не догоревшим остаткам потолка не бегала.
Стражники готовились услышать от дикуратора радостный возглас и команду «Фас преступника!». Баррагин неуверенно пожал плечами.
«Если кто-то украл порох со склада, то я не виноват, – подумал он. – И вообще, вам надо нормального стражника на работу принять, тогда и пропадать ничего не будет».
– Хм, – произнес дикуратор задумчиво. – Пороха и взрывчатки на самом деле нет…
Стражники разочарованно вздохнули. Взрослые немало удивились, не обнаружив среди созданных Баррагинов веществ ни одного грамма взрывчатки, но против фактов, как говорится, не попрешь.
Дикуратор повернулся к мальчишке.
– Парень! Признавайся: куда ты ее дел?
– Да нет у меня никакой взрывчатки! – возмутился Баррагин, радуясь тому, что единственный раз созданную взрывчатку отдал полтора месяца назад Фармавиру, и тот с большим удовольствием взорвал крутой берег речи в семи километрах от города. Когда после взрыва крутой берег стал пологим, а рыба всплыла кверху брюхом и уплыла вниз по течению, Фармавир представил, что с ним стало бы, произойди взрыв часом ранее, и желание устраивать большой бум пропало до средне удаленного будущего.
– Этого не может быть!
«Ну почему они так недоверчивы? Как будто сами детьми никогда не были. Или… – догадка относительно всеобщего скепсиса потрясла Баррагина до глубины души, – или у них самих скелеты в шкафах припрятаны?! Ну, точно: они помнят, какими были в детстве, и думают, что я такой же! Вот и кто они после этого?!»
– Странный ты какой-то, – подметил дикуратор. – Тогда объясни, сделай милость: ради какой цели ты занимаешься опытами, если не собираешься ничего взрывать? Видишь ли, я много лет работаю с химиками и точно знаю: если химик-самоучка не создает взрывчатку, то он ненормальный или маньяк, задумывающий создать нечто пострашнее.
Спустя долгое время взрослые все-таки поверили – или сделали вид, – что Баррагин на самом деле изучал химию, а не пытался превратить город в груду обломков. Да и Баррагину стало ясно, почему взрослые переполошились: дикуратор рассказал немало историй о юных дарованиях, изучающих химию исключительно ради намерения потрясти мироздание и желания заставить людей пасть ниц в уважительном поклонении. Правда, сотрясали они в основном ближайшие от места опытов окрестности и нередко погибали по собственной глупости.
– На моей памяти, – заметил дикуратор, – был единственный случай, когда люди действительно упали ниц – спасались от обломков разнесенного взрывом сарая, где молодое дарование создало нестабильную взрывчатку. Уважение к химику появилось, не скрою, но продержалось оно недолго – до тех пор, пока не стих грохот взрыва. После этого упавшие ниц поднялись и с громкими криками устроили революцию… то есть, бросились к оглушенному дарованию и доказали ему, что сотрясать мироздание вредно для здоровья.