Орден равновесия
Шрифт:
И исчез в тенях ночного сада.
Глава 3: Страх даёт ростки
Пропажу Илги обнаружила мать. Рано утром она вошла, чтобы разбудить, наконец, соню – очень хотелось успеть в лавку Джаррета до жары. Накануне он шепнул, что караван доставил ему великолепные шелка из Эфипы. Разумеется, мать поделилась этой новостью с Илгой и они договорились пойти в лавку пораньше, до жары.
Илга! Дочка, вставай! Сама просила разбудить, теперь не жалуйся! – ответом была тишина пустой комнаты. Кровать не смята, девочка даже не ложилась. Легкий ветер колышет занавеси –
– Страааажаааа!!!
Спустя пятнадцать минут слуги доложили Фродду, что его дочери в доме нет. Купец неловко осел в кресле, с первого дня стоявшего на веранде. Попытался взять себя в руки, положил руки на подлокотники, стиснул их так, что побелели суставы.
– Огерд?
– Да, господин. – командир его небольшой дружины все это время неподвижно стоял за его плечом. Теперь же сделал пару шагов и встал перед креслом.
– Огерд, ее похитили. Как? – голос Фродда сорвался и он замолчал, тяжело дыша.
– Господин, я опросил всех, кто дежурил этой ночью. Никто не заметил ничего необычного. А люди дежурили опытные.
Фродд поднял голову и посмотрел в серые, очень спокойные, глаза командира дружины.
– Огерд, ты знаешь, я тебе верю как самому себе. Найди. Найди ее. Людей бери, сколько потребуется. Нужно будет – плати начальнику городской стражи, пусть его бездельники всех, кого могут трясут. Только найди.
В сумерках дружинники Огерда наткнулись на хорошо замаскированный вход в пещеру. Огерд тут же сделал знак, не шуметь, пальцем ткнул – Ты, ты и ты, со мной. Достал кинжал и осторожно двинулся в глубь пещеры. Коридор постепенно расширялся, тьма редела, где-то впереди был источник света. Огерд поднял руку, шедшие чуть позади, с короткими мечами на изготовку, дружинники остановились. Коридор делал поворот, отблески света яркими пятнами плясали на стенах. Пахло удушливыми благовониями и кровью.
Огерд присел на корточки, осторожно глянул за угол. Ничего не разобрать. Подобрал небольшой камушек, бросил в глубь пещеры. Камешек пару раз цокнул по коридору и снова наступила тишина, лишь потрескивал огонь в светильниках. Подождав еще пару минут Огерд дал команду двигаться дальше и небольшой отряд вошел в подземный зал, которым и заканчивался коридор.
Догорали вокруг каменного алтаря огромные свечи. Смотрел на дружинников немигающими глазами мертвый старик с разодранным горлом. А над алтарем, в широких кожаных петлях, покачивалось тело Илги.
Огерд обошел алтарь, присел около трупа обнаженного мужчины. Разорванное, как и у старика, горло, серая кожа, ни кровинки. Подняв голову Огерд посмотрел на мертвенно-бледное лицо девушки. Мечи, пробившие ее тело, так и торчали из груди.
Подозвав своих людей, Огерд стал осторожно перерезать петли, обхватывавшие запястья и лодыжки Илги. Вскоре тело девушки положили на алтарь. Закусив губу, Огерд взялся за рукоять одного из мечей, резко дернул. Брезгливо отбросил клинок, обхватил рукоять второго клинка. Вытащив и его, спрыгнул с алтаря, глухим голосом распорядился:
– Плащ какой-нибудь раздобудь. Быстро. Гонца в городскую стражу. Сообщить, что нашли. У входа караул.
– Есть, господин, – дружинник коротко кивнул и исчез.
Огерд
Послышались торопливые шаги, и в зал вошел дружинник с плащом.
Огерд укутывал тело Илги и старался унять противную дрожь. Сначала задрожали руки, потом мелко затряслась нижняя губа. Пришлось остановиться и несколько раз глубоко вздохнуть. Успокоившись, он бережно поднял свою страшную ношу и понес к выходу.
Одна из свечей, догоравшая возле алтаря, затрещала и погасла.
___________________***____________________________________
Огерд никому не позволил дотронуться до тела девушки. Не дал уложить в повозку, дорогу нес сам, окруженный кольцом дружинников, внимательно наблюдавших за малейшим движением.
На пороге дома их ждал Фродд. Увидев завернутое в плащ тело дочери на мгновение дрогнул лицом, пошатнулся, но устоял. Принял жуткую ношу из рук Огерда и скрылся в доме. Вскоре из глубины белого особняка раздался полный нечеловеческой тоски вой. Кричала Маима.
Медленно спустившись по ступеням мраморной лестницы, Огерд посмотрел на дружинников. Смущенные лица, глаза поднять бояться, каждый чувствует вину за смерть молодой госпожи.
– Свободны. Языками не трепать.
Командовавший поисковым отрядом сержант увел своих людей в казарму. Двор опустел, затих. Лишь из дома доносились приглушенные, и потому еще более страшные, крики Маимы. И стрекотали, оглушающе стрекотали, цикады.
Огерд присел на прохладные мраморные ступени, обхватил руками колени. Коротко, сквозь зубы застонал, и уронил голову на сцепленные руки. Таким командира дружины не видел никто и никогда.
Редко кто звал Огерда по имени. Командир, господин, или по прозвищу – Северянин. Всегда невозмутимый, всегда отстраненный, холодный, словно северное утро.
Лишь его дружинники знали, что он умеет испытывать хоть какие-то чувства, кроме преданности Фродду, да и они убеждались в этом не сразу, а убедившись языками не трепали. В его же преданности купцу не сомневался никто. Для Огерда Фродд был не только господином. Если бы Фродд приказал ему упасть на меч, Огерд лишь посмотрел бы, не запачкает ли своей кровью любимый ковер купца.
Настоящих своих родителей Северянин не знал. Первые воспоминания были связаны со страшными людьми в черной одежде, которые показывали ему, четырехлетнему, как правильно убить большую добрую дворнягу, которая жила во дворе монастыря. Пятнадцать лет светловолосого худенького мальчишку учили выслеживать, наблюдать, анализировать. И убивать. Затем воспитатели из ордена Милосердного Забвения приказали ему убить высокого полноватого афра, с которым Огерд делил комнату. Причем сделать это бесшумно и так, чтобы не было видно никаких следов. Ночью Огерд резким хлопком вогнал в ухо дежурного по их бараку тонкую щепку. Тихо открыл дверь кельи и прокрался к выходу из монастыря. Он бежал под ледяным ночным дождем, оскальзываясь на горной тропе, рыдая и воя от ненависти к самому себе, пока не отказали от усталости ноги. Под утро заполз под куст и уснул.