Орден Сириуса: рыцари лотоса и креста
Шрифт:
Да и с браком Моисея тоже не все понятно. Мы хорошо знаем его первую жену – Ципору, дочь мидьянского первосвященника Итро, которая родила от Моше двоих сыновей. Однако в дальнейшем в Торе упоминается еще одна жена Моисея – некая «кушитка» (фактом этого брака Мирьям, сестра Моисея, очень возмущалась).
Эпизод, мягко выражаясь, непонятный. Зачем Моисею (ему в это время было чуть более или чуть менее ста лет) понадобилась еще одна жена? Что вызвало возмущение Мирьям? И кто такая «кушитка»?
По крайней мере, на третий вопрос существует несколько вариантов ответа.
Возможно, «кушитка» – негритянка (иудеи всех
«Кушиткой» может быть любая жительница земли Куш, не обязательно чернокожая…
Наконец, «кушиткой» можно назвать уроженку арамейского города Киш (в иврите и-у взаимозаменяемы, город также назывался «Куш»). Куш некогда был шумерским городом… Возможно, такая версия дает нам интересную зацепку…
Еще один «пострадавший от воды» (точнее, от ее повелителей) – Шимшон, он же Самсон в греческой традиции.
Самсон – один из наиболее загадочных персонажей ранней еврейской истории. Он считается назиром (назареем), принявшим обет, хотя сам Шимшон никакого обета не принимал – обет за него приняла его мать.
В Пятикнижии назорейство служило способом повышения религиозного статуса человека. Назир (назарей), приняв обет, по святости практически становился равен коэну – священнику Иерусалимского Храма. Правда, для этого требовалось определенный срок (не меньше месяца) не пить вина, не прикасаться к мертвецу (мертвое тело в иудаизме считается источником ритуальной нечистоты), а также не стричь волосы. После окончания срока обета назир приносил жертву в Храме, срезал отросшие волосы и становился обыкновенным человеком.
Пожизненного назорейства не предусмотрено Торой, поэтому Талмуд (трактат «Назир») вводит совершенно новый статус – «самсонов назорей». Такой человек никогда в жизни не должен пить вина, не прикасается к мертвецу, а волосы имеет право срезать только тогда, когда станет тяжело голове.
Все это прекрасно, вот только Самсон этих ограничений не придерживался. Он убивал много врагов (соответственно, прикасался к мертвецам), выпивал вино со своей прекрасной Далилой… Волос, правда, не стриг.
Стоп! Но ведь и Иисуса когда-то называли «назореем» (а многие и до сих пор продолжают называть)! Что же в нем было от назорея?
К мертвому телу прикасался (а это назорею строжайше запрещено) – Лазаря оживлял. И даже если Лазарь еще и не умер, а только находился в состоянии клинической смерти – и то назорею следовало воздержаться от соприкосновения: не ровен час – умрет – и назорей осквернится!
Вина не пил? Ну, это смешно! Где Иисус – там и вино. И в Кане Галилейской воду в вино превращал, и ученикам своим подливал, говоря: пейте, это кровь моя…
(Странный на первый взгляд обычай существовал у евреев с незапамятных времен и сохранился посейчас – у хасидов. Ребе (хасидский учитель, глава общины) раздает хасидам во время трапезы еду со своего блюда. Смысл этого обряда таков: человеческая плоть составляется из материальной пищи, «человек есть то, что он ест». В переносном виде ребе как бы раздает себя хасидам – не только в духовном плане, в виде учения, но и в материальном. Это же делал Иисус, причем его ученикам это вовсе не казалось странным.)
Так что же в Иисусе было назорейского, почему его принимали за «назира»? Единственный ответ, пришедший авторам на ум: Иисус носил длинные волосы… Зачем?
Пока мы это писали, нам почему-то вспомнились Меровинги. Их тоже называли «длинноволосыми королями», хотя с назареями никто не отождествлял – в те времена связь Меровингов с еврейской традицией никому в голову не приходила… Или приходила, да мы об этом не знаем?
Когда филистимляне (греки-пеласги, живущие на израильском побережье Средиземного моря) взяли Самсона в плен и ослепили его, то привезли почему-то в храм Дагона… Пеласги были язычниками, храмов у них было много, однако Самсона демонстрировали почему-то в храме Дагона – повелителя воды. Зря они это делали. Самсон, как известно, собрался с силами, дернул за две колонны, к которым был привязан, и обрушил своды храма на себя и пленивших его филистимлян.
Эту историю мы можем рассматривать как аллегорию, где главную роль будут играть Дагон (это имя, если вы еще не поняли, происходит от древнееврейского слова «даг» – рыба) и две колонны, которые есть в любом масонском храме.
Другой вариант – мы можем рассматривать эту историю как реально случившееся происшествие.
В любом случае нам нужно будет понять, кто такой Дагон и зачем филистмляне привели Самсона в его храм.
Отступление первое – о Назарете и назареях
Александр Мень назвал Христа Иисусом Назарянином. Точнее, он сказал в своей книге «Сын человеческий»: «Немногие знали о действительном месте его рождения, но даже те, кто слышал об этом, называли его Ханоцри, Назарянином». Михаил Булгаков тоже дал своему персонажу непривычное для славянского уха имя Иешуа Га-Ноцри. Зададимся вопросом: почему? Почему оба автора – и протоирей Александр (Мень), прекрасно знающий и подчеркивающий, что Иисус родился в Вифлееме, и Булгаков – называют его Назарянином – Ханоцри, и Га-Ноцри соответственно?
Исследователь С. А. Ермолинский, (С. А. Ермолинский. Драматические сочинения. – М., «Искусство», 1982) полагает, что имя Христа Булгаков взял из Талмуда: «Думаю, имя Иешуа тоже возникло оттуда – Иешуа Га-Ноцри («изгой» из Назареи, кажется, так)». Немного ошибся уважаемый искусствовед, по всей видимости, от незнания древних языков.
Действительно, имя Иешуа – подлинное имя Христа в арамейском языке. Именно так Дева Мария назвала своего сына. Только означает оно на родном языке жителей Галилеи не «изгой», а «спаситель». Иисус – это тот же самый Иешуа в греческом языке, на котором писались Евангелия и в котором отсутствует звук, соответствующий русскому «ш», или арамейскому «шин». В таком имени не было ничего необычного. Оно было таким же обыкновенным у тогдашних иудеев, как у нас Иван или Петр.