Орден Ультрамаринов: Омнибус

Каунтер Бен

Посторонние голоса присоединились к воксу отделения. Шедшие с поверхности, они спокойно и собрано сообщали срочные данные по ситуации внизу, чтобы потом так же резко замолчать.

Визаний сделал шаг вперед, словно боевые братья снизу звали его поскорее присоединиться.

— Игни феррокурум, — сказал он своему отделению на боевом наречии Гексус-Октавус. Огнем и сталью.

Сержант Визаний сорвался с места на бег и прыгнул прямо в небо. Гай и Эраст следовали в паре метров над ним.

Эней и Тиресий вышли пятым и шестым. За ним Иовиан и Приск, а самый младший Кайлий замыкал строй.

Эней стремительно летел вниз. Десантировавшись в полном обмундировании, облаченный в активную боевую

броню он падал навстречу восстающему перед ним городом. С каждым циклом оборота измерителя высоты, город под ним расширялся все больше и больше. Шепотом он молил примарха стать свидетелем его деяний в этот день, а свою душу он вверял Императору. Здесь, среди бескрайней синевы неба присутствовало странное ощущение безмятежности. Из черной бездны в войну — было его реальностью, но сейчас его окружало только ничто.

Алтиметр забил тревогу, сменив цифры на мигающие предупредительные руны.

Несмотря на поднимающийся дым и зенитный обстрел, их высадка вышла идеальней чем любая тренировочная симуляция десантного штурма. Годы учений превратили муштру в инстинкт. Визаний первый погрузился в самое сердце врага, поражая противника взмахами громового молота с тектонической мощью. Гай и Эраст приземлились в точном порядке рядом с сержантом, невозможно плавными движениями они активировали огнеметы и извергли вихрь коррозийного химического огня. Огонь опалял ближайших врагов, остальных заставлял отступать с пронзительными криками. Они выжигали саму землю, подготавливая место для приземления братьев. Место боя когда-то служило базарной площадью, превратившись затем в место поклонение кощунственным идолам, а Гексус-Октавус преобразят ее в выжженный пустырь.

Эней, седьмой и заключительный раз активировал тормозные двигатели прыжкового ранца, точными, контролируемыми ускорениями. Обрушившись на каменистую, вызженную землю с оружием на готове. — Хаек, — сказал он, как только коснулся земли. В три шага, он достиг края опаляющего круга огня, сокрушая бронированными ботинками тела несчастных, выступивших против Гая и Эраста. Внутри шлема Энея прицельная сетка просчитывала все еще сумбурную паутину перекрывающейся информации. «Амбра» рычала с каждым ударом отдачи, выпуская болты в молниеносной последовательности. Эней мгновенно находил цели, целясь в торс противника, разрывал его на куски изнутри.

То были люди. Безусловно, люди. Кричащие, хохочущие, истекающие кровью мужчины и женщины, облаченные в промышленные защитные костюмы, обмотанные колючей проволокой поверх. Нечестивые кровоточащие шрамы исчерчивали их кожу, многие в болезненном поклонении изрезали свои языки надвое, а то и вовсе удаляли их в ритуальных целях, уяснить значение которых было невозможно.

Некоторые носили дыхательные маски, подходящие для работы в шахте или кузнице. Прочие, некогда лояльные Империуму, сражались в изорванной броне Астра Миллитарис. Словно дикие звери они кричали и лаяли, брызгая слюной. Эней убивал их без эмоции, отвечая на уколы штыков и удары дубин о доспех методичными крестообразными взмахами цепного меча. Сокрушительная сила и мономолекулярные зубья меча рвали легковооруженных дикарей на части.

Люди, хрупкие и смертные существа. По одиночке они слабы, но их сила в количестве. Центром их иступленного поклонения служила разбитая на части броня, привязанная к корпусу погибшего, выгоревшего изнутри «Гибельного клинка».

Сердце Энея скорбело, когда он узрел плененную реликвию, стыд от святотатства жег его душу. Распятый дредноут в течении трех долгих лет терпел превратности погоды и грязь черных сердец. Бронированные пластины дредноута, из тех, что остались нетронутыми, не расколотыми, и не изъеденными кислотными дождями, утратили гордый красный цвет, говоривший о

его преданности Императору. Раздетый саркофаг носил тусклую эмблему ордена Генезиса — братского Ультрадесанту ордена с тех самых пор, когда волею и мудростью Мстящего Сына легионы были разделены на части. Имя покоящегося внутри воина, ставшего гниющей мумией отсоединенной и оскверненной, обернутой в колючую проволоку, располагалось на бронированной плите саркофага.

Бенедикт из Коблиев.

Близкое отношение к этому имени уязвило его сердце. Истинно, связь двух орденов была велика.

— Кавиантес, — предупредил Тиресия, тридцати шести летний ветеран, уроженец семейства Ютиай с Макрагга. Будь бдителен.

Эней уже был в курсе появившейся угрозы. Он развернулся, после того как брат дал предупреждение, поднял пистолет и послал три болта в группу грязных, сгорбившихся отбросов, отбросов, откуда-то притащивших стаббер в придорожную канаву, служившую теперь им окопом. Тела всех троих взорвались фонтаном плоти от выстрелов в корпус. Эней не видел их смерть. Он отбивал атаку нового противника: отведя цепным мечом наконечник самодельной пики и ногой проламил голову напавшей на него женщины. Она упала наземь с размозжённой головой и изломанной спиной.

На их места вставали другие безумцы, обвязанные динамитом, нападали на окруженных воинов с древковыми орудиями, сделанными из кирок. Цепные мечи резали и рубили. Болтеры несмолкающе лаяли. Если один Ультрадесантик был завален трупами, то второй стоял по колено в свежей крови. Доспех Эней весь запятнался ею, выкрасившей его ноги до голени в темно-бордовый цвет.

К этому моменту любой разумный человек уже бы обратился в бегство. Но эти жалкие существа, эти призраки, облаченные в изуродованную плоть, бросаются на У. с ножами или камнями, а то и просто с голыми руками, и ломают зубы о синий керамит.

Эней слышал сержанта по широкой вокс-связи, сообщающего о успешной высадке отделения. Гексус-Октавус разящий меч, нацеленный прямо в сердце дракона. Они убивали, убивали и убивали, круша мерзкую орду, расчищая путь для братьев из первой роты. Третья рота уже действуют где-нибудь в городе, уничтожая смуту охватившую восставший мир. Первая же ожидала их на орбите, молясь в глубине стальных гигантов, служивших ударной силой флота.

Гексус-Октавус продолжал атаку. Несмотря на генетические усиления, великая масса плоти, восставшая против них, испытывала силы отделения в убийственной силе. Символы жизненных показателей указывали на выброс боевых наркотиков в кровеносные системы, давая резкий прилив энергии. Болевые суспензоры обезболивали отравленные порезы и уколы, попавшие в мягкие сочленения брони Ультрадесантников, химические очистители обрабатывали незначительные раны, предупреждая инфекцию.

Любой воин чувствует этот момент: решимость врага поколеблена, и даже фанатичная орда, понеся ощутимые потери, останавливается, чтобы перевести дух.

Эней ощутил приближение отлива в тот самый момент, когда пришел приказ.

— Промавои! — скомандовал Визаний, впервые за все время повысив голос. Выдвигаемся!

Первая кровь за орденом. Сейчас настало время для второго удара.

Турбины с завыванием ожили, выдыхания огонь из дюз. Гексус-Октавус взмыли вверх. Стабберный огонь вхолостую рубил воздух мимо Энея, когда он оторвался от земли. Следом за отделением маяк телепорта мигнул в сердце орды, напевая свою песню кораблям на орбите. Те из бунтарей, кто не выплескивал свою злобу на воспаривших воинов, устремились к гудящему маяку, но слишком поздно они спохватились заглушить его призывный клич. Последние жертвы Гексус-Октавус все еще не испустили дух, когда первые громовые раскаты вытесненного воздуха огласили прибытие громадных воинов первой роты.