Ордин-Нащокин. Опередивший время

Лопатников Виктор Алексеевич

Выдающийся дипломат в своих мыслях и исканиях опередил время. Оно пришло спустя два десятилетия в облике молодого самодержца Петра I. Единомышленники, последователи, чья жизнь продлилась за пределы XVII века, донесли до Петра Алексеевича смысл и значение наследия выдающегося россиянина. Суть его концепции состояла в преодолении изоляции, в обосновании государственной политики открытости внешнему миру, в необходимости построения сильной самодостаточной экономики страны. Петру Великому было дано не только перенять, но и воплотить в жизнь идеи ближнего боярина.

Глава восьмая

«СКОЛЬКО НИ СЛУЖИТЬ,

А ОТСТАВКЕ БЫТЬ»

Во время одной из многочисленных поездок царя по окрестным монастырям случилось непредвиденное: в его карету попытался проникнуть неизвестный. От испуга и неожиданности Алексей Михайлович принялся

отбиваться единственным, что оказалось под рукой, — царским жезлом. От одного из ударов незваный посетитель скончался. Им оказался служитель одного из приказов, решившийся на отчаянный поступок. При обыске при нем были обнаружены только деревянная ложка и челобитная на имя царя. Из документа следовало, что служитель уже три года не получал жалованья от главы приказа Петра Салтыкова. Досада и гнев, охватившие царя, не знали границ. Ближний боярин Салтыков, несмотря на свои заслуги, был лишен высоких должностей, отлучен от двора. Прежние обязанности, от которых он был отстранен, царь поручил исполнять Ордину-Нащокину. Ему же предстояло расследовать «дело» отстраненного боярина. Опала, однако, длилась недолго — Салтыков вскоре был прощен и допущен ко двору. Подобное было вполне в духе Алексея Михайловича. Жестоко наказывать высокородных бояр, тем более родственников (Салтыков был его троюродным братом), было не в его правилах. Однако для Ордина-Нащокина, неожиданно оказавшегося в положении «хуже губернаторского», события эти не прошли бесследно, вызвав злобную реакцию в правящем сообществе.

Весьма рискованной оказалась высота, на которой обосновался недавний провинциал, худородный дворянин Ордин-Нащокин. Выдвижение к властным вершинам обернулось для него серьезными жизненными осложнениями. Их суть состояла не в нехватке опыта, знаний, представлений о том, как вести государственные дела. На их решение ему хватало и ума, и способностей, и опыта. Здесь он был как раз на месте. Однако теперь ближний боярин Ордин-Нащокин оказался в совершенно иных для себя обстоятельствах, где жизнь строилась по дотоле неведомым для него чиновным порядкам. Прежде он появлялся в коридорах власти в Москве не так часто и надолго не задерживался. Так складывалось потому, что Нащокин был необходим в «поле», где происходили наиболее сложные военно-политические события. Его отношения с царем по большей части выстраивались по переписке. Их прежние встречи и беседы были нечастыми и непродолжительными. В силу этих обстоятельств Нащокин был не так заметен, не сильно отвлекал внимание властной элиты, не занимал видного положения в системе власти. «Думный дворянин» — таково звание, пожалованное ему за заслуги в проведении переговоров со шведами в 1658 году. Это была первая для него, отнюдь не столь высокая ступень в высшей иерархии управления, хотя и этот факт не прошел незамеченным, возмутив кое-кого из родовитой знати Московии.

Прежнее преимущество — быть в отдалении, в стороне от московских коридоров власти, — теперь стало работать против него. Назначение на роль первого лица было встречено укоренившейся там боярской элитой болезненно. Продолжали играть свою роль «шептуны» из узкого круга личного общения, с которыми самодержец трапезничал, молился, ездил на охоту. Раздражение в царском окружении вызвало само поведение новоиспеченного боярина, его нетерпимость к посредственности, к злоупотреблениям. К тому же уверенный в себе, облаченный доверием царя Ордин-Нащокин избрал жесткую линию по наведению порядка в приказных структурах. Он не мог не восставать против «злохитренных» московских обычаев, против эгоистичных устремлений тех, кто злоупотреблял доверием царя, кто так или иначе направлял течение жизни двора в сторону от главных проблем.

Нащокин находил в себе мужество идти наперекор откровенным злоупотреблениям, выступал против политиканствующих приспособленцев, наносивших ущерб делу и государственной казне. Ему не хватало выдержки в том, чтобы не противостоять поспешным, необдуманным действиям самого властителя. Легко внушаемый Алексей Михайлович, подвергаясь льстивым маневрам корыстолюбивых приближенных, принимал порой отнюдь не дальновидные решения. Их отмена в ходе неизбежных споров и дискуссий, в которых Ордин-Нащокин одерживал верх, вредила ему. Вокруг него сгущалась атмосфера недоброжелательства, отчуждения. Чиновная среда не только злословила, но и жила ожиданием, когда безродный выскочка будет вынужден допустить какую-либо ошибку. Не только худородное происхождение, но и тот факт, что он оказался во главе ряда ключевых, «хлебных» должностей, неизбежно вовлекали Нащокина в эпицентр конфликтов особого рода. Эта его деятельность, пресекающая погоню иных за наживой, множила недовольство, порождая надуманные обвинения, жалобы, клевету.

По

этому поводу в своих мемуарах Сэмюел Коллинс приводит такой пример: «В прошлом году переводчик, служивший у персидских купцов, обвинил Нащокина перед царем по делу, касавшемуся упомянутых купцов и производившемуся в Посольском приказе. Царь поручил Нащокину все купеческие дела и разбор и решения тяжб между торговцами, с тем, что если несправедливо будет кто-либо на него жаловаться, то неумолимо будет за то наказан. Царь сдержал свое слово, и когда жалоба оказалась ложной, ренегат был жестоко высечен кнутом» [55] .

55

Коллинс С. Указ. соч. С. 214.

В сферу ответственности Посольского приказа входило обеспечение связей с исповедующими православие народами Греции, Болгарии, Придунайских княжеств, со Святой землей, с арабскими христианскими конфессиями. На деле политико-дипломатические отношения с Востоком занимали лишь малую часть внимания ведомства. Куда более хлопотным и трудоемким был вопрос о паломниках, прибывавших на Русь с христианского Востока за помощью и защитой. Со времен крушения Византии гонения на христиан, попытки обратить их в ислам в турецких и персидских владениях не прекращались. Карательные акции, разорение обителей, насильственное обращение в мусульманство заставляли многих христиан бежать на единоверную Русь. Масштабы этого паломничества заметно возросли, когда в православном мире стала распространяться молва о русском царе Алексее Михайловиче — истовом богомольце, единственном православном государе, радетеле и защитнике всех христиан. На Русь потянулись депутации из традиционных православных центров, направляли сюда свои стопы и многочисленные бродяги, просившие подаяния «ради Христа». Как бы ни были рискованны, сложны, длительны переходы, паломники, наводняя Русь, находили пристанище в церквях и монастырях, однако конечной целью для большинства из них была Москва.

Шли они туда не с пустыми руками. Их главную ценность составляли реликвии из древних христианских храмов и святилищ, где их дальнейшее нахождение было под угрозой. Главным образом это были предметы церковного обихода, в том числе и мощи святых, своей историей восходящие к раннему христианству, а то и ко времени самого Иисуса Христа. Их побудительным мотивом было не только забота о сбережении духовных ценностей, но и надежда получить за это вознаграждение. Обладание священными атрибутами в ту пору стало своеобразной модой. Пример подавал сам царь Алексей Михайлович, в свое время выкупивший у греков целую коллекцию освященных церковных предметов. Одно из особо ценных приобретений царя — гвоздь, пронзивший тело казненного палачами Иисуса Христа. Гвоздь этот якобы был найден в Палестине святой Еленой, супругой византийского императора Константина, которая в IV веке направилась туда в поисках свидетельств жизни и страданий Иисуса Христа. Хранившийся в Грузии гвоздь был привезен в Москву царевичем Арчилом, находился в Успенском соборе, а совсем недавно, в 2008 году, был снова передан православной церкви из запасников музеев Кремля.

Начиная с середины XVII века Руси становилось все труднее выполнять эту благотворительную миссию, поскольку поток паломников постоянно возрастал, нуждающихся в помощи прибывало все больше и больше. Это вынуждало власть сдерживать, регулировать этот процесс. Необходимо было также определять, какие из доставляемых реликвий подлинные, а какие поддельные, дающие смекалистым пришельцам с Востока возможность заработать на легковерии русской власти. Так, дьякам Посольского приказа пришлось разбирать получившее огласку дело греческих монахов, торгующих «подкладными», то есть фальшивыми христианскими святынями, в том числе и такими, к которым якобы прикасалась рука самого Спасителя. Ордину-Нащокину было поручено проследить ход расследования этого канительного, кляузного дела.

Дьяки Посольского приказа вынуждены были становиться экспертами, набираясь опыта, вырабатывали некоторые приемы, навыки общения с владельцами ценностей. Это в ряде случаев помогало выявлять подделки среди предъявляемых раритетов. В таких случаях общение с «дароносителями» нередко заканчивалось конфликтами, скандалами, поскольку разоблачение лишало их единственного шанса нажиться, обеспечить свое существование на чужбине. Расследование, проведенное дьяками Посольского приказа, обнаружив явные подделки, обвинило пришельцев в изготовлении и сбыте фальшивых святынь. Монахов-греков, учитывая преступно-греховный характер их деятельности, было велено выслать из страны.