Ордо Еретикус

Абнетт Дэн

— Я сделаю свою работу, — сказал он. — Разве я когда-нибудь подводил тебя?

Такого не бывало. В этом-то все и дело. Фишиг никогда не подводил меня, а я…

Два дня спустя мы уже отдыхали в смежных каютах космического дальнобойщика «Милашка», направлявшегося к Гудрун в Геликанском субсекторе. Стараниями Императора нам предстоял трехнедельный переход.

Во время этого рейса я помногу спал, погружаясь в глубокий и, к счастью, лишенный сновидений сон. Но моя усталость не проходила. Произошедшее на Микволе вымотало меня и физически, и эмоционально. Пробуждаясь,

я наслаждался чувством драгоценного покоя всего несколько минут, пока не вспоминал о том, что натворил, а затем в мое сердце вновь возвращалась тревога.

Каждый день я совершал два визита. Первый — в корабельную часовню, где проводил ритуалы куда более ответственно и вдумчиво, чем когда бы то ни было за прошлую сотню лет. Я ощущал себя грязным, испорченным, хотя и понимал, что сам осквернил себя. И очень нуждался в исповеднике. Раньше я обратился бы к Елизавете, но теперь это было невозможно.

Вместо этого я молился за ее жизнь. Молился о восстановлении здоровья Свол. Делал подношения и ставил свечи за упокой души Поля Расси, Дуклана Хаара и бедного Дахаулта, погибшего при крушении катера.

Я молился за успокоение души Бастиана Вервеука и просил его о прощении. Молился, чтобы Фишиг все понял.

Я всегда считал себя ответственным и преданным слугой Бога-Императора, но странно, как легко приедаются ежедневные ритуалы. Какая ирония! Именно во время этого рейса, подступив к ереси ближе, чем когда-либо, я почувствовал, как окрепла моя вера. Возможно, надо заглянуть за край бездны, чтобы по-настоящему оценить чистоту небес над головой. Наконец я понял, что очистился, словно пережил Божий суд и возродился лучшим человеком.

В моменты неуверенности, сомнений и тревоги я спрашивал себя: не было ли это ощущение духовного воскрешения лишь подсознательной попыткой защититься? Не прозвучали ли события на Микволе запоздалым тревожным звонком, резко возвратившим меня на путь праведности, или я сам вводил себя в заблуждение? Обманывал себя так же, как Квиксос и все остальные, сорвавшиеся в пропасть, даже не осознав этого.

Второй ежедневный визит я наносил в бронированный грузовой отсек, где содержался демонхост.

Капитан «Милашки», строгий ингеранец по имени Гельб Стартис, сначала наотрез отказывался брать на борт порождение варпа. Конечно, капитану не было известно, что это именно демонхост. Лишь очень немногие в Империуме знали, как распознать подобное существо. Соблюдая меры предосторожности, я облачил безмолвную фигуру в глухой балахон. Но вокруг монстра витала аура зла и тлена.

Я был не в настроении торговаться со Стартисом и просто предъявил ему удостоверение и перстень с печаткой, заверив, что за «гостем» будут следить должным образом. Кроме того, транспортировка обошлась мне втридорога, что сделало предстоящее предприятие в глазах капитана более привлекательным.

Я поместил демонхоста в бронированный грузовой отсек и потратил десять часов на то, чтобы покрыть стены соответствующими знаками заточения. Черубаэль все еще не пришел в себя и был глух, словно находился в трансе.

До поры до времени он оставался послушным.

При каждом

посещении я троекратно проверял знаки и обновлял их там, где это было необходимо. С помощью пера и чернил временные руны, нанесенные кровью на тело, вместившее демонхоста, были заменены на постоянные.

От этой работы меня бросало в дрожь. Тело Вервеука исцелилось и теперь выглядело неповрежденным. Его глаза были закрыты, а лицо все еще оставалось лицом молодого инквизитора, хотя на лбу мальчика, там, где из кости прорастали рудиментарные рожки, уже набухали шишки.

На девятый день глаза Вервеука открылись. В них сиял яростный гнев Черубаэля. Он наконец-то отошел от мучений, пережитых при обряде заточения. Демон вытерпел ужасные страдания из-за того, что мне пришлось применить примитивные, если не сказать топорные, методы проведения ритуала.

— Он хочет, чтобы ты сдох. — Такими были первые произнесенные им слова.

— Я говорю с Бастианом или с Черубаэлем?

— С обоими, — сказал он.

— Хорошая попытка, Черубаэль, — кивнул я. — Мне известно, что Вервеук покинул это тело.

— Но он все равно ненавидит тебя. Я заглянул в его душу, когда он уходил. Он знает, что ты сделал, и забрал это ужасное знание с собой в загробную жизнь.

— Император храни его.

— Император гадит под себя при одном упоминании моего имени, — ответил демонхост.

Я с силой ударил его по лицу.

— Ты пленен, князь демонов, и должен быть почтителен.

Воспарив над грязным полом грузового отсека, натянув удерживающие его цепи, Черубаэль начал обкладывать меня руганью. Я ушел.

При каждом моем возвращении он пробовал новый подход.

На десятый день он умолял меня голосом, полным раскаяния.

На одиннадцатый — был угрюм и грозил жуткими муками.

На тринадцатый — оказался тих и необщителен.

На шестнадцатый — пытался хитрить.

— По правде говоря, Грегор, — сказал он, — я тосковал по тебе. Наши встречи в минувшие времена всегда были весьма увлекательными. Квиксос был жестоким хозяином, а ты понимаешь меня. Тогда, на острове, ты ведь обратился ко мне за помощью. Конечно, между нами есть различия. И ты весьма коварный сукин сын. Но именно это мне в тебе и нравится. Меня могла бы постичь куда более горькая судьба, чем быть твоим рабом. Итак, скажи мне… что ты задумал? За какую потрясающую работу мы возьмемся вместе? Ты найдешь во мне исполнительного и проворного помощника. Со временем ты начнешь доверять мне. Словно другу. Я всегда хотел этого. Ты и я, Грегор, мы станем друзьями и будем работать вместе. Как тебе, а?

— Это невозможно.

— О Грегор… — заворчал он.

— Замолчи! — оборвал я демона, будучи не в силах терпеть его льстивое дружелюбие. — Я имперский инквизитор, служащий свету Золотого Трона Терры, а ты — порождение грязи и тьмы, служащее только самому себе. Ты — воплощение всего того, с чем я борюсь.

Он облизал губы. Клыки Вервеука за эти дни заметно вытянулись и стали белыми словно снег.

— Тогда зачем же ты связал меня, Эйзенхорн?

— Я и сам постоянно задаю себе этот вопрос, — сказал я.