Ордо Еретикус
Шрифт:
Хаар и Фишиг шли впереди. Дуклан вскинул винтовку к плечу и опустил на глаз прицел. Годвин спокойно нес оружие в опущенной руке. Датчик перемещений потрескивал и пощелкивал на его левом плече. Мы с Расси держались позади них, а Елизавета, Кара и Бегунди замыкали шествие.
Фишиг указал на рельсы, которые мы видели с воздуха.
— Похоже на канатный подъемник или фуникулер. Доходит до вершины утеса.
— Функционирует? — спросил Расси.
— Сомневаюсь, сэр, — ответил Фишиг. — Он старый и давно не ремонтировался. Мне не нравится, как
Основные канаты подъемника представляли собой толстые стальные тросы, но сейчас они слабо покачивались на ветру между опорами и казались весьма ненадежными.
— Впрочем, есть лестница, — добавил Фишиг. — Прямо в скале рядом с подъемником.
Мы подошли к заброшенным причалам. Если не считать завываний ветра, тишину нарушало только тихое позвякивание ржавых цепей. У причала был пришвартован корабль — современный океанический двадцатиметровый экраноплан цвета полированной стали. Трафаретные изображения на его борту подсказали нам, что это чартерное судно из Финъярда — предположительно то самое, которое Туринг нанял, чтобы добраться до острова.
Матросов или кого-нибудь из команды видно не было, да и все люки оказались задраенными. Наши приборы не определяли и работы какой бы то ни было автоматики.
— Хотите, чтобы я забралась внутрь? — спросила Кара.
— Возможно…
Крик Хаара не дал мне договорить.
Он стоял в дверях ближайшего модульного строения — посадочного ангара, установленного над водой на сваях, — и указывал в темноту здания. Я поспешил к нему. В полумраке я смог увидеть четыре тела, лежащие на дощатом настиле у пересохшего колодца. Фишиг опустился на колено возле одного из них.
— Местные моряки. Документы так и лежат в их карманах. Рабочие из Финъярда.
— Как давно их убили?
Фишиг пожал плечами:
— Возможно, они пролежали здесь сутки. В каждом случае по одному выстрелу в затылок.
— Экипаж судна.
Годвин поднялся.
— Дело начинает проясняться.
— Почему же они не сбросили тела в море? — поинтересовался Хаар.
— Потому что экраноплан весьма сложен в управлении и экипаж им был необходим живым, чтобы добраться сюда, — предположил я.
— Но если они убили их, как только оказались здесь… — заговорил Хаар.
Я прошелся по ангару.
— Это значит, что они не собираются покидать остров. По крайней мере, не на этом судне.
Я приказал Каре Свол взломать дверь рубки экраноплана. Внутри не оказалось ничего интересного, только кое-какое оборудование и разный хлам, принадлежавший экипажу. Все остальное пассажиры забрали с собой.
Единственное, что нам удалось узнать, учитывая грузоподъемность экраноплана и количество спасательных жилетов, так это то, что с Турингом на Миквол могло прибыть порядка двадцати человек.
— Они отправились вглубь острова, — решил я. — И туда же двинемся мы.
— Передать Ди, чтобы готовила катер? — спросил Бегунди.
— Нет. Мы пойдем пешком. Мне бы хотелось подобраться к Турингу как можно ближе, прежде чем
— Медее это не понравится, Грегор, — предупредила Биквин.
Я и сам это прекрасно понимал.
Я полагал, что Медея заслужила право отомстить за отца. Месть не могла быть достойным мотивом для действий инквизитора. Но не для своевольного, вспыльчивого боевого пилота.
Однако ее невоздержность могла стать нам помехой. Я хотел взять Туринга чисто, и меня вовсе не радовала мысль, что, обуреваемая слепой яростью, Медея сорвется и натворит дел.
Биквин была права. Медее это и в самом деле не понравилось.
— Я иду!
— Нет.
— Я иду с вами!
— Нет! — Я схватил Бетанкор за руку и заглянул ей в лицо. — Ты не пойдешь. Не сейчас.
— Грегор! — завопила она.
— Послушай! Подумай об этом спокойно…
— Спокойно?! Этот ублюдок убил моего отца…
— Послушай! Я не хочу, чтобы нас обнаружили раньше времени. Это означает, что катер останется здесь. И мне необходимо, чтобы судно было готово взлететь по первому сигналу, то есть ты должна остаться на борту! Медея, ты единственная, кто может им управлять!
Она освободилась от моей руки, отвернулась и уставилась на волны.
— Медея?
— Ладно. Но я хочу быть там, когда…
— Ты там будешь. Я обещаю.
— Клянешься?
— Клянусь.
Она медленно развернулась и посмотрела на меня. В ее глазах все еще горела ярость.
— Поклянись на своей тайне, — сказала она.
— Что?
— Сделай это по-главиански. Поклянись на своей тайне.
Теперь я вспомнил. Главианская традиция. Они считали, что клятвы более надежны, если подтверждаются обещанием разгласить самые личные, самые глубокие тайны. Полагаю, в давние времена это означало, что главианский пилот обязуется обменяться ценными техническими или навигационными секретами с кем-то еще, что являлось испытанием на верность и честность. Однажды, много лет назад, этого от меня потребовал и Мидас. Он заставил меня пообещать ему трехмесячный отпуск, когда я вынуждал его работать чрезмерно много. Но такой возможности не представилось, потому что на нас наваливалось то одно, то другое дело, и в итоге мне пришлось рассказать ему, что я люблю Елизавету и каждой клеточкой своего тела мечтаю быть вместе с ней.
Тогда это было самой глубокой, самой темной моей тайной. Как все-таки меняются со временем некоторые вещи.
— Я клянусь на своей тайне, — сказал я.
— На самой серьезной тайне.
— На своей самой серьезной тайне.
Она сплюнула под ноги, а затем быстро облизала свою ладонь и протянула ее мне. Я повторил эти жесты и пожал ее руку.
Мы оставили Бетанкор, Эмоса, Дахаулта и Вервеука в боевом катере и направились к каменной лестнице.
К тому времени, как мы достигли вершины, пошел дождь и последние ступени стали предательски скользкими. Соленый ветер налетал с моря, пробираясь под наши одежды.