Ордо Ксенос
Шрифт:
— Без проблем.
— А что насчет челнока Эйклона, который ты подстрелил, — он здешний?
Мидас затянулся сигареткой с наркотиком и покачал головой:
— Или с орбиты, или с какой-то частной площадки. Ловинк перехватил его передачу Эйклону.
— Надо будет спросить его об этом. Но он мог прилететь с орбиты? У Эйклона может там оказаться межзвездный корабль?
— Если он там и был, то уже улетел, не подавая никаких сигналов.
— Хотел бы я знать, как этот выродок сюда добрался и как собирался снова улететь.
— Я выясню это, — сказал Бетанкор, раздавливая
— Что насчет Виббен? — спросил он.
— Ты знаешь, какими были ее пожелания? Мне она никогда ничего не говорила. Хотела ли она, чтобы для похорон ее отправили обратно на Торниш?
— И ты сделаешь это?
— Если это было ее желанием. Так что?
— Не знаю, Эйзенхорн. Мне она тоже ничего не говорила.
— Осмотри ее вещи, может быть, она оставила какое-нибудь завещание или инструкции. Можешь сделать это?
— Сделаю.
К этому времени я уже начал уставать. Еще час я провел вместе с Эмосом в его тесной, заполненной информационными планшетами комнате, подготавливая рапорт для Карпела. Я излагал основные детали, отбрасывая все, чего, на мой взгляд, ему не следовало знать. Приводил объяснения своим действиям. Потом заставил Эмоса проверить их легитимность исходя из норм местного законодательства и подготовить линию защиты, если Карпелу взбредет в голову начать судебное преследование. Я не слишком-то волновался об этом и, по правде говоря, для местного законодательства был абсолютно пуленепробиваем, но мне все равно хотелось проверить. Каждый амалатианин гордится сотрудничеством со структурами Имперского общества, не ставя себя выше или вне их. И никогда не действует напролом, как, например, сторонники монодоминантной идеологии. Мне хотелось, чтобы Карпел и высшие должностные лица Спеси добровольно встали на мою сторону и помогли моему расследованию.
Когда рапорт был готов, я удалился в свою каюту. Но перед дверью Виббен остановился, вошел внутрь и аккуратно подложил «Сципио» под ее ладони, скрещенные на груди, а потом снова накрыл ее саваном. «Сципио» свою работу уже выполнил. Он заслужил покой вместе с ней.
Впервые за шесть лет мне не снился Эйклон. Мне снилась ослепительная тьма, а потом свет, который отказывался уходить. И в этом свете было что-то от темноты. Ерунда, конечно, я это понимаю, но именно такое было ощущение. Словно откровение, содержащее в себе некую более мрачную, более глубокую правду. На грани горизонта моего сна возникали вспышки, похожие на молнии. Я увидел красивого мужчину с пустыми глазами, но не такими пустыми, как у недоумков Эйклона, а свободными, словно беззвездная область космоса. Он улыбался мне.
Тогда я понятия не имел, кто он такой.
Я отправился на встречу с Карпелом в полдень следующего дня. Под Куполом Солнца всегда стоял полдень, но этот был настоящим, если верить корабельному хронометру. Ловинк, Эмос и Бетанкор занимались поисками новой информации.
Я побрился, надел черный льняной костюм, высокие ботинки и форменный китель из чешуйчатой коричневой кожи. На шею нацепил инквизиторскую инсигнию. Мне необходимо было показать Карпелу всю серьезность
Мы с Эмосом спустились с посадочной платформы в клетке подъемника и обнаружили, что нас уже дожидаются хранители, одетые в желтые мантии. Несмотря на белое сияние, окружавшее нас, они держали зажженные световые жезлы. По пути к открытому лимузину мы отбрасывали короткие резкие тени на сухом рокрите. Машина оказалась огромной зверюгой с хромированными решетками и флажками Спеси на капоте. Позади расположенной по центру кабины водителя размещалось четыре ряда мягких кожаных сидений.
Мы зашелестели по улицам на восьми широких колесах. Проспекты города были просторными и, само собой разумеется, ярко освещенными. Облицованные стеклом здания устремлялись к пылающему в высоте плазменному шару, словно цветы, тянущиеся к свету. Через каждые тридцать метров улицы возвышались фонари на богато украшенных постаментах, добавлявшие свой свет к окружающему блеску.
Движение было редким, на улицах находилось, самое большее, несколько тысяч пешеходов. Я заметил, что на многих прохожих надеты желтые шелковые пояса и желтые же гирлянды украшают постамент каждой лампы.
— Цветы? — спросил я.
— С гидропонных ферм в восточном куполе номер семь, — ответил мне один из хранителей.
— Означают?
— Траур.
— Так же, как и пояса, — прошептал мне на ухо Эмос. — Случившееся вчера — серьезная трагедия для этого мира. Желтый является их священным цветом. Полагаю, что местные поклоняются солнцу.
— Солнце как Император?
— Достаточно распространено. И особенно подходит, по очевидным причинам, этому месту.
Зал Хранителей оказался стеклянным шпилем, расположенным практически в центре города. Его вершину украшал двуглавый имперский орел. Поблизости располагалась местная часовня Экклезиархии и несколько зданий, переданных Имперскому Администратуму. Меня позабавило то, что все они были построены из черного камня и практически не имели окон. Размещавшиеся в них имперские служащие, по всей видимости, дружили с постоянным светом не более моего.
Когда мы вошли под стеклянный портик, нас провели в главный зал. Он был набит битком. Большинство присутствующих были хранителями в желтых мантиях, несколько местных должностных лиц, техномаги, немного клерков и сервиторов. Зал был возведен из желтоватого стекла на каркасе из черного чугуна. Воздух окрашивался золотым светом, бьющим через стекло. Полы устилал широкий черный ковер с вытканным по центру солнечным диском.
— Инквизитор Эйзенхорн! — объявил один из моих сопровождающих через громкоговоритель.
Все обернулись в нашу сторону. Верховный Хранитель Карпел восседал на парящем в воздухе позолоченном троне. Над спинкой летучего сиденья горел светильник. Трон заскользил по направлению ко мне, заставляя толпу расступаться.
— Верховный Хранитель, — произнес я с почтительным поклоном.
— Они все мертвы, — сообщил он. — Все двенадцать тысяч сто сорок два человека. Молитвенник Два-Двенадцать вымер. Полученных травм не пережил никто.
— Приношу Спеси свои искренние соболезнования, Верховный Хранитель.