Орел девятого легиона
Шрифт:
Марк перестал читать, рука с письмом медленно опустилась. Он оглядел окружавшие его лица: у дяди Аквилы было выражение стороннего наблюдателя, с бесстрастным интересом разглядывающего результат поставленного опыта; лицо Эски выражало напряженное ожидание; личико Коттии прямо на глазах заострилось и побледнело; Волчок выжидающе поднял свою большую голову. Лица… И вдруг Марку захотелось бежать, бежать от них от всех, даже от Коттии, даже от Эски. Они составляли часть его жизни, входили в его планы, они принадлежали ему, а он принадлежал им, но сейчас
Он может уехать домой.
Холодные брызги летели ему в лицо, а он стоял и думал: «Я могу уехать домой», – и видел внутренним взором длинную дорогу на юг, дорогу легионеров, белевшую под этрусским солнцем; усадьбы среди оливковых плантаций; темно-красные, цвета вина, Апеннины вдали. Он словно вдыхал душистый смолистый запах сосновых лесов, и смесь ароматов тимьяна, розмарина и дикого цикламена – летний запах родных холмов. Он мог вернуться туда, к холмам и людям, среди которых вырос, по которым тосковал здесь, на севере. Но если он вернется – не будет ли всю оставшуюся жизнь его глодать другая тоска? Тоска по другим запахам, другой природе, другим звукам? По изменчивому северному небу и пению зеленой ржанки?
И вдруг он понял, почему дядя Аквила поселился в этой стране, когда кончился срок его службы. До конца жизни Марк будет помнить родные холмы, порой воспоминания будут мучить его. Но теперь его дом тут, в Британии. Понимание этого пришло к нему как-то исподволь и показалось уже знакомым, и он удивился, как не осознал этого раньше.
Волчок ткнулся влажным носом ему в ладонь, и Марк, глубоко вздохнув, повернулся. Дядя Аквила еще стоял, сложив руки на груди и склонив голову набок, все с тем же выражением бесстрастного интереса.
– Прими мои поздравления, Марк, – сказал он. – Не для каждого мой друг Клавдий стал бы расшибаться в лепешку, а ему, вероятно, пришлось крепко постараться, чтобы добиться справедливого решения от сената.
– Я готов лежать у его ног, – тихо ответил Марк. – Ведь это начало новой жизни, Эска, новой жизни!
– Разумеется, чтобы поменять земли на Этрурию, потребуется время, – задумчиво произнес дядя Аквила. – Но к осени, я думаю, ты будешь уже там.
– Я не вернусь в Этрурию, – сказал Марк. – Я возьму землю здесь, в Британии.
Он бросил взгляд на Коттию. Она стояла все так же неподвижно, застыв в ожидании, как скованная морозом ива.
– Все-таки мы не едем в Рим! Но ты ведь сказала: «Куда угодно», правда, Коттия, любимая?
Он протянул ей руку.
Она вопросительно заглянула ему в лицо, потом улыбнулась, одной рукой собрала вместе края плаща, как будто собралась в путь прямо сейчас, куда угодно, и вложила другую руку в его протянутую.
– Ну вот, теперь мне, видно, достанется улаживать все с
Вечером того же дня, написав легату письмо от себя и от Эски, Марк поднялся в башню, а Эска пошел отправлять письмо. Марк стоял у окна, поставив локти на подоконник и опершись подбородком о ладони. За спиной у него за письменным столом, заваленным листами «Истории осадных войн», сидел дядя Аквила. Эта комната наверху, как чаша, удерживала еще дневной угасающий свет, но внизу, во дворе, уже сгущался сумрак, и лесные перекаты окутались дымкой. А еще дальше за ними виднелись знакомые волны холмов.
Нижняя Британия. Да, вот подходящее место, вот где надо возделывать землю: для пчел есть тимьян, там хорошие пастбища, а южный склон можно разделать террасами под виноградники. Он сам, да Эска, да минимальная помощь, какую они могут позволить себе на первых порах… Ничего, они справятся. Хозяйство с вольными или вольноотпущенниками будет, конечно, пробной затеей, но не он первый, хотя и встречается это пока нечасто. Эска отбил у него охоту владеть людьми.
– Мы с Эской все обсудили, и, если мне будет предоставлен выбор, я возьму землю в Нижней Британии, – сказал он, все еще опираясь подбородком на руки.
– Мне кажется, у тебя тут не возникнет затруднений с властями, – согласился дядя Аквила, роясь на столе, где царил идеальный порядок, в поисках какой-то таблички.
– Дядя Аквила, а ты знал про это до сегодняшнего дня?
– Я знал, что Клавдий намеревался просить за вас перед сенатом, но кто мог предугадать, что из этого выйдет. – Он фыркнул: – Подумать только: чтобы сенат уплатил свои долги по старинке! Землей и сестерциями. Небось, побольше земли и поменьше сестерциев, так им выгоднее.
– А еще римское гражданство, – подсказал Марк.
– Да, хоть им и дешево это обойдется, а все же сверх цены долга, – согласился дядя Аквила. – Мне думается, не стоило бы все-таки экономить на твоем пособии.
Марк засмеялся:
– Мы с Эской не пропадем.
– Не сомневаюсь… если не помрете с голоду в самом начале. Помните, вам придется строить и оборудовать хозяйство.
– Строить мы в основном будет сами. Сойдут и глинобитные хижины, пока не разбогатеем.
– А как это понравится Коттии?
– Ей понравится, – заверил Марк.
– Что ж, если понадобится помощь, ты знаешь, к кому обращаться.
– Да, знаю. – Марк отвернулся от окна. – Если понадобится помощь… очень понадобится… после трех неурожаев… я приду к тебе.
– А до тех пор – нет?
– До тех пор нет.
Дядя Аквила сердито засверкал глазами:
– Ты несносен! С каждым днем ты все больше похож на своего отца!
– Правда? – Марк мельком улыбнулся, потом замялся. Некоторые вещи трудно бывает высказать старшему. – Дядя Аквила, ты уже так много сделал для нас с Эской… Если бы в свое время у меня бы не было тебя…