Орел и Ворон
Шрифт:
Я рассмеялся.
— Однажды я вернусь — и все у нас будет хорошо.
— Не надо возвращаться, Себастьян. Нужно просто остаться. Я молюсь от этом каждый день!
— Скоплю побольше денег и смогу без стыда просить твоей руки.
— Просто. Остаться! Это не так сложно!
— Но все же сложнее, чем кажется.
— Куда в этот раз? — моя Вики умна и догадлива. Иногда кажется, что она читает мои мысли...
— В Швецию. Хочу завершить карьеру громкими победами, да и платят
— Но и убить могут значительно быстрее. Да?!
Я неопределенно пожал плечами. Тут же в меня врезалась подушка.
— Ты совсем не бережешь мое сердце, Себастьян!
— Птичка моя, ты бы волновалась, даже если бы я отъехал в другой район!
Она махнула рукой и залпом осушила бокал.
— Сегодня празднуем, фон Ронин! А завтра будет завтра...
Кожа возлюбленной вдруг стала прозрачной — и силуэт её вновь начал таять прямо на глазах...
Нет, нет, нет!!!
Я бросился к Виктории, но руки схватили лишь воздух.
А потом я открыл глаза.
— Ты смотри, живой! — Лермон улыбался во всю ширину своего рта. Взгляд сразу зацепился за левую руку, висящую на перевязи.
— Как видишь, командир, мы оказались счастливее многих! — у сидящего рядом с моим заместителем финна во рту не хватает зубов и замотана шея. Ещё не успев окончательно прийти в себя, я вялым, неожиданно писклявым голосом спросил:
— Что произошло?!
— Ты вообще ничего не помнишь? — удивился горец.
— Обрывками...
Тапани невесело усмехнулся.
— Штурм не удался.
А следом за ним продолжил Лермонт.
— Но в этот раз потрепали только нас. На других направлениях солдаты успели отступить.
Я со стоном отвернулся от друзей.
— Сколько? Сколько осталось в живых? — я не хотел слышать ответ, но обязан был это знать.
— Двадцать три рейтара. — шотландец помрачнел и финн ободряюще хлопнул Джока по плечу.
— Включая нас.
Боже мой! Практически весь эскадрон под нож!
В голове словно молоты забухали, и от резко набравшей обороты боли да чёрной тоски захотелось взвыть.
— Где мы? — я попытался подняться, но сразу сделать этого не удалось.
— Перешли за Волгу. Приказ Делагарди… — Тапани тяжело вздохнул.
Я снова попытался встать — и вновь бесполезно. Руки словно привязаны... А одновременно с тем пришли и последние воспоминания.
В том числе о падении со стены…
Я упал! Спина сломана! Я не смогу ходить!
— Я упал со стены. Спина сломана?
Леромонт сплюнул:
— Да ты в своем уме, командир?! Тебя оглушили, я едва успел прикрыть тебя, чтобы не добили! А когда стало совсем жарко, спустил тебя по лестнице, привязав к себе… Так и выбрались.
—
Я облегченно выдохнул...
Спокойно полежав некоторое время, пока сержант режет путы, после я несколько озадаченно спросил:
— А почему мы ушли от Твери?
— Так говорю же тебе, приказ. Теперь, как ты и хотел, мы собираемся отправиться на соединение со Скопиным-Шуйским. Зомме все же убедил Якоба… Правда последний, как я думаю, согласился из-за нехватки денег. «Обещанная» плата так и не была доставлена, наемники взбунтовались — генерал, увы, подорвал доверие к себе. Собственно, корпус сейчас находится на грани открытого бунта, и пехота с остатками кавалерии в любой моменту могут разойтись по окрестностям, «добывать» свою плату.
Джок аж побледнел, пока говорил об этом.
— Да, рейтары быстро нашли общий язык с ландскнехтами в этом вопросе… А нам теперь вмешиваться не с руки, командир. Пусть делают что хотят и как хотят.
Финн смотрится без зубов крайне необычно…
Тапани прав — вмешиваться действительно не с руки… Ибо теперь я ротмистр без эскадрона, и за моей спиной нет достаточного числа всадников, готовых как и прежде, в огонь и воду вслед за мной… Подумать только: двадцать рейтар и три уцелевших командира из ста двадцать душ! Всего шестая часть моих солдат уцелела!
Думать об этом просто невыносимо… Стараясь отвлечься от тяжких мыслей, я задал очередной волнующий меня вопрос:
— А сколько я без сознания?
— Да уж больше суток… Крепко тебя приложили на стене! А, по совести сказать, сорвался с тобой лестницы — но сумел упасть на живот. Правда руку вывихнул…
Лермонт демонстративно скосил глаза на перевязь — и мою душу заполнила волна горячей благодарности:
— Друг мой, я тебе жизнью обязан!
Шотландец неожиданно для всех засмущался:
— Да о чем ты, Себастьян… В конце концов, ты ведь в бою меня также прикрыл — и до того прикрывал не раз… К чему эти счеты?
Тапани, каким-то чудом переживший двойной залп картечи и где-то потерявший зубы, щербато улыбнулся — а я, благодарно кивнув друзьям, вновь попытался встать… В этот раз подъем дался на удивление легко, а беглый осмотр подтвердил — кроме раскалывавшейся головы никаких неудобств не наблюдается, тело мое совершенно цело.
— Может, тебе еще полежать, Себастьян? — глаза Лермонта смотрят обеспокоено, видимо, выгляжу я все же не очень.