Орешек для трёх Золушек
Шрифт:
– Ага, я поняла, так и стану делать, – как ни в чем не бывало отозвалась Кнор.
– Кирпич не такой пористый материал, как блоки, – нетактично сказала Вяземская, но это произошло от того, что у нее вдруг заломило затылок.
– Зиночка, а что там происходит? У вас еще не закончился ремонт? – Софья Леопольдовна указала в направлении шума.
Лопахина не расслышала вопрос, но догадалась, что интересует подруг.
– Ну, там вентиляция и коммуникации, провода…
– А, – понимающе протянули те.
Прошло еще немного времени, за которые Софья Леопольдовна собственноручно взялась сварить кофе, Ольга Евгеньевна, поддерживая беседу,
– Ты на самолете в Москву прилетела? – спросила Вяземская.
– У вас хорошее лето стоит, а у нас дожди, – сказала Кнор.
Потом они грустно улыбнулись друг другу и опять в один голос произнесли:
– Неудобно как! И вроде уезжать нельзя…
Почти в это же время за окном промелькнули фигуры, хлопнула калитка, и Лопахина вернулась в дом.
– Зина, как хочешь, я еще себе тортика отрежу! – сказала Софья Леопольдовна.
Лопахина растерянно посмотрела на подруг, а потом… Потом она рухнула на стул и горько заплакала.
Глава третья
Через три часа мизансцена практически не поменялась. Только было тихо, и в этой тишине звучал мягкий голос Ольги Евгеньевны.
– И представляете, я иду из ванной комнаты и слышу, как он ей говорит: «Давай возьмем няню! Лучше будет. Когда за услуги платишь деньги, проще требовать! Думай, Лена, думай. В доме обстановка нервозная». А дочь ему отвечает как ни в чем не бывало. Словно она согласна с ним. Словно тоже считает меня неспособной справиться с подрастающими девочками. «Знаю, – говорит Лена. – Я сама не понимаю, откуда идет это вселенское раздражение. Вроде бы мама отлично справляется с девочками: они всегда веселы, сыты, ухожены». А зять выскакивает в прихожую с бутербродом в руке – он вечно на ходу что-то дожевывает, внучки пытаются его копировать, к сожалению. Так вот, выскакивает и таким раздраженным тоном продолжает: «И что она там им рассказывает по-итальянски? Я давно заметил, если они начинают плакать, она что-то говорит по-итальянски, и девочки сразу затихают. Нет, это, конечно, хорошо, что она может справиться с их капризами, но все же, все же, что она им говорит?! Что им, пятилетним, она может рассказывать?»
Вяземская перевела дух, глотнула вина и продолжила:
– Слышу, дочь отвечает: «Я тоже удивлялась, а потом взяла и спросила напрямую. Представляешь, это обычная скороговорка. Как у нас. Ну, например, про Карла и кораллы. Мама им сказала, что это секретное заклинание. Оно не дает злости стать большой. Девочки поверили». И что, вы думаете, ей ответил зять? Он крикнул: «Ты с ума сошла! Они же все это будут рассказывать. Их засмеют». Ну, дочка успокаивать его стала, мол, ерунда, не волнуйся. Дети отлично чувствуют, что можно говорить, а что нельзя. Но в конце вдруг так серьезно говорит: «Няню надо искать. Ты прав. И чем раньше мы этим займемся, тем безболезненнее все пройдет!» Потом Лена подошла к мужу, поцеловала его, проводила до двери. Зять ушел. А я и не знаю что делать. До этого раза ни одного слова про няню я не слышала. А
– А они не заметили, что ты подслушиваешь? – по-деловому осведомилась Софья Леопольдовна.
– Нет, я в такой нише спряталась, – ответила Вяземская, – у нас там всякий хлам лежит типа раскладных стульчиков, старых удочек и прочего. Лена с мужем меня не заметили, я потом проскользнула к себе в комнату и все думала, думала об услышанном. А потом не выдержала, подошла к дочери. Мне хотелось узнать, что их как родителей не устраивает. Но я же не могла признаться, что слышала разговор, поэтому издалека начала. О том, о сем, о кружках, куда надо записать девочек, об отпуске предстоящем… Лена охотно на разговор откликнулась, но я по лицу видела, что она боится мне про няню сказать. Только когда я упомянула о занятиях английским и итальянским, она вдруг перебила меня:
– Мама, мне не нравится, что ты все время играешь с детьми. Понимаешь, ты все время изображаешь что-то. Как будто у вас цирк, а не серьезные дела. Девочки ведь должны понимать, что все, чему их учат, очень важно.
И я вдруг поняла, ее раздражали и эти «непонятные» итальянские слова, и вечный смех в детской, и песенки, и театральный налет на всех повседневных делах.
– Мама, это перебор. Это уже не воспитание, а потакание капризам и инфантильности, – сказала она мне.
– Лена, твоим дочерям всего по пять лет, – напомнила я. Но она отмахнулась. И я поняла, что дочери хочется, чтобы дети себя вели как взрослые, осознанно подавляя собственные желания.
Лена еще долго говорила, упрекала меня, так, что я даже устала слушать. Я просто кивала головой, стараясь делать вид, что меня это вовсе не обижает. Что это просто разговор о мелочах, которые надо обсудить. И что отношения с дочерью совсем не поменяются после нашего разговора. Я делала вид и понимала, что это совершенно напрасно. Не будут отношения такими же.
– Успеется. Не волнуйся. Пока им всего по пять лет, – повторила я, пытаясь успокоить ее, и вызвала еще большее недовольство. После этого она в открытую обвинила меня в том, что я недостаточно серьезно отношусь в процессу воспитания.
Еще я поняла, что Лене неудобно перед мужем. Анатолий – человек математического склада. Душа его тоже математическая. Он не понимает, как можно отклоняться от планов, графиков, распорядков. «Ольга Евгеньевна, если вы решили с девочками идти гулять – надо обязательно идти. Неважно, что они сейчас играют или читают», – не раз говорил он мне.
– Толя, а если они заняты очень важным делом? Например, лечат больную куклу? Или рисуют? На прогулку можно выйти и через полчаса, – пыталась объяснить я.
– В пять лет важных дел не бывает, – снисходительно отвечал тридцатилетний Анатолий.
Я не придавала значения всем подобным его замечаниям. Думала, это просто разговоры. А вот оказалось, что все более серьезно.
Ольга Евгеньевна помолчала, а потом призналась:
– Неделю назад впервые Лена честно сказала, что девочкам нужна няня и что она как раз сейчас ищет подходящую кандидатуру. Я все-таки думала, что не услышу этого. Надеялась, что дочь просто поддакивала мужу, что пройдет время, и вопрос сам по себе исчезнет, как исчезнут нелепые придирки ко мне. Однако Лена завела об этом разговор, и мне стало ясно, что вопрос почти решен. Я чуть не задохнулась от боли и обиды, но уже через пять минут как ни в чем не бывало улыбнулась.