Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)
Шрифт:
Оценивая «состояние умов» генштабистов в начале 1920-х годов, бывший полковник Г. Гирс описал его следующим образом: «Особенно консервативным по отношению к оценке политической жизни является „Генеральный штаб“, т. к. до революции служебная дорога генштабиста была полна привилегий и блеска… Принадлежность к корпусу Генерального штаба обеспечивала на всю жизнь хорошее служебное положение, к концу служебной карьеры она давала возможность занять в государстве высшие посты…» [205]
205
Там же, оп. 9, Д. 784, л. 27.
По утверждению Генерального штаба генерал-майора, одного из ведущих стратегов в царской, а затем и в Красной армии А. Снесарева, само положение
206
Там же, д. 773, л. 2.
Заострим внимание на последней фразе А. Снесарева. Именно группировок, на какой бы почве они первоначально ни образовывались, больше всего опасались руководители партии и государства и транслировали эти взгляды в чекистское ведомство. А убеждать сотрудников органов безопасности не было нужды. Опыт борьбы с контрреволюционным подпольем в годы Гражданской войны не оставлял сомнений в реальной опасности группового действия бывших офицеров.
В инструкции к приказу ГПУ № 200 от 1 сентября 1922 г., посвященной организации наблюдения за командным составом РККА, прямо указывалось на необходимость «смотреть за элементами группирования» в среде бывших офицеров и, в необходимых случаях, через возможности командования раскассировать группировки, не ослабляя при этом оперативного контроля за наиболее активными лицами [207] .
207
Там же, ф. 66, оп. 1, д. 112, л. 116.
На усиление внимания к разного рода объединениям бывших офицеров указывал в своем докладе на Втором Всесоюзном съезде особых отделов в январе 1925 г. заместитель начальника, а в то время фактический руководитель ОО ОГПУ Р. Пиляр [208] .
Это была установка на годы вперед. Любое организационное действие со стороны «военспецов» изначально расценивалось как верный признак подготовки к созданию антисоветской группы.
В организационном единении бывших офицеров, особенно генштабистов, крылась, по мнению чекистов и политического состава РККА, еще одна угроза безопасности — возможность захвата управляющих армией структур социально чуждыми элементами со всеми вытекающими отсюда негативными для власти последствиями. Речь шла о так называемой «технической измене».
208
Там же, ф. 2, оп. 3, Д. 674, л. 8 об.
Р. Пиляр прямо говорил, что первейшей задачей контрреволюционной общественности является овладение Красной армией, с учетом ее роли в обеспечении устойчивости Советской власти [209] .
Взяв под постоянный контроль группировки бывших офицеров, чекисты распространили эту практику на командный состав вообще. Особенно пристально наблюдали они за высшим командным составом, учитывая его социокультурный облик.
Советская военная элита формировалась, как известно, в условиях революционного хаоса, стихии Гражданской войны, что не могло не отразиться на ее облике, взаимоотношениях между самими «красными генералами», восприятии ими сложившейся системы иерархии и подчиненности. Особо следует выделить необходимость подчинения не только приказам вышестоящего военного руководства, но и большевистским партийным директивам.
209
Там же, л. 9.
Многих представителей военной элиты не устраивал сложившийся двуединый механизм управления войсками, который составляли командиры, считавшие себя военными профессионалами, и военные комиссары, функционально предназначенные для
Еще в период Гражданской войны известные «красные генералы» старались избавиться от коллективных органов решения армейских задач в лице Реввоенсоветов. И. Уборевич, к примеру, признаваясь, что лично сам слабо разбирается в политических вопросах, категорически отказался сформировать Реввоенсовет в 13-й армии, которой командовал. Несмотря на неоднократные приказания на сей счет со стороны командующего Южным фронтом М. Фрунзе, он им не подчинился [210] .
210
Минаков С. Сталин и заговор генералов. М., 2005. С. 31
Решительно высказывался за отмену института военных комиссаров М. Тухачевский. В газете «Революционный фронт» он еще в январе 1920 г. писал: «Реввоенсоветы — это бельмо на глазу нашей стратегии — сами себя изживают в доказательство того, что существование их противоречит сути дела» [211] . Будущий маршал не изменил своих взглядов и в послевоенные годы. В своей статье в журнале «Красная армия» он однозначно поставил вопрос о ликвидации Реввоенсовета Республики и Политического управления, действовавшего, кстати сказать, на правах военного отдела ЦК РКП(б) [212] .
211
Тухачевский M. Н. Политика и стратегия в Гражданской войне // Революционный фронт, 1920, 18 января, № 2.
212
Тухачевский M. Н. Новые силы // «Красная армия», август 1921 г., № 3–4. С. 5–6.
В связи с вышесказанным стоит вспомнить и «самостийность» М. Тухачевского в августе 1920 г., когда он инициировал и подписал приказ по войскам Западного фронта, в котором подверг критике линию партийно-государственного руководства страны в вопросе о взаимоотношениях с Польшей [213] .
Политбюро поручило РВСР отменить данный приказ, что было абсолютно правильным и подчеркивало факт выхода М. Тухачевского за пределы своей компетенции. Это был первый, но не единственный шаг одного из наиболее ярких представителей военной элиты в направлении диктата руководящим инстанциям своих оценок обстановки, навязывания им своей модели действий в военно-политической сфере.
213
Военно-исторический журнал. 1990, № 5. С. 31.
Многое из того, что произошло в плане репрессий в отношении «красных генералов» и военспецов в 1930-е годы, можно объяснить с позиций социологических концепций и, в частности, образования и функционирования «групп интересов», выступающих на практике как «группы давления» (лоббистские группы; далее — ГД, ЛГ).
Руководители и члены «групп давления» не ставили перед собой в качестве цели приход к власти в стране, в отличие от политических групп и партий. ГД из числа военных деятелей, прежде всего высшего звена, безусловно, хотели обозначить перед политико-административными центрами выгодную им «повестку дня» в той или иной исторической обстановке, непосредственно участвовать в разработке внешне- и внутриполитических вопросов и добиваться выгодных для себя решений [214] .
214
Павроз А. В. Группы интересов и лоббизм в политике. СПб., 2006. С. 88.
Такое поведение высокопоставленных военных деятелей в условиях ведения страной войны было бы во многом объяснимо. Другое дело в межвоенный период, когда роль армии в обществе естественно снижается и ей уделяется меньше внимания. Все это сказывается на общегосударственном статусе военных, бьет по самолюбию командиров, привыкших к почету и вниманию со стороны руководства страны и партии. Безусловно, нельзя отрицать и патриотических мотивов в действиях «групп давления» из числа видных представителей Наркомата по военным и морским делам, особенно в периоды «военной тревоги» — резкого возрастания угрозы войны.