Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)

Зданович Александр Александрович

Чтобы не допустить поддержки Л. Троцкого командующим Западным фронтом М. Тухачевским, сталинское ядро Политбюро организовало против последнего партийное расследование по линии ЦКК ВКП(б), но на основе собранных ГПУ материалов.

Как мы уже отмечали, указанные материалы ГПУ запросило из Смоленска еще 29 сентября 1923 г. Добавим лишь, что документы начального периода наблюдения за М. Тухачевским уже находились в центральном аппарате ГПУ. Их лично изъял из дел Особого отдела Западного фронта Ф. Дзержинский [688] .

688

ЦА ФСБ РФ, д. Р-9000, т. 24, л. 165.

Имеющиеся в нашем распоряжении данные дают полное основание утверждать, что автор книги

«Заговор против маршалов» Е. Парнов либо сознательно обеднил собранную на М. Тухачевского информацию, либо, что более вероятно, довольствовался обобщенной справкой, подготовленной осторожными сотрудниками тогдашнего Центрального партийного архива [689] .

У Парткомиссии ЦКК вполне хватало свидетельств для проведения своего следствия и даже для возбуждения уголовного дела. По нашему мнению, М. Тухачевский отделался партийным взысканием только лишь потому, что заключил некую сделку с руководством ЦКК о том, что он, по крайней мере, будет соблюдать нейтралитет во внутрипартийной борьбе и не солидаризируется с протроцкистской группой военных деятелей.

689

Парнов Е. Заговор против маршалов. Кн. 2. М., 1997. С. 17–18.

Теперь сталинскому большинству Политбюро предстояло решить еще одну задачу — минимизировать влияние на военные органы управления и партийные организации в РККА начальника Политического управления РВСР В. Антонова-Овсеенко. И здесь также, наряду с партийными мерами, потребовались материалы ГПУ и его оперативные действия. Ядром этих действий стали события, обозначенные смоленским историком доктором наук С. Минаковым как «казус Дворжеца» [690] .

С. Минаков рассматривает указанные факты лишь с одной точки зрения: начальник Политуправления В. Антонов-Овсеенко подтолкнул своего подчиненного Якова Дворжеца на выступление против докладчика на дискуссионном собрании в военной школе имени ВЦИК члена сталинской группы в Политбюро Г. Зиновьева и рассчитывал, что это будет «разведка боем» в определении партийной ориентации курсантов. Далее автор упомянул, что речь Я. Дворжеца была расценена Г. Зиновьевым как контрреволюционная, и этим вопросом заинтересовалось ГПУ.

690

Минаков С. Сталин и заговор генералов. М., 2005. С. 449.

Мы не ограничились данной информацией и таким ракурсом рассмотрения «казуса Дворжеца». Исходной точкой для нашего анализа послужил тот факт, что военная школа имени ВЦИК являлась не только учебным учреждением. Другой ее достаточно значимой задачей являлась охрана Кремля [691] . И поскольку троцкисты хотели изучить настроения ее курсантов, то нельзя было исключить попытки использования их для «дворцового переворота».

Дело Я. Дворжеца рассматривалось на Политбюро и не на одном заседании, а семь раз. С первичной информацией 24 декабря 1923 г. выступил не кто иной, как председатель ГПУ Ф. Дзержинский [692] , что говорило о важности вопроса.

691

Зубов Н. Они охраняли Ленина. М., 1984. С. 135.

692

Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б), повестка дня заседаний. Т. 1. С. 261.

Очевидно, члены Политбюро, в обстановке борьбы с Л. Троцким, поручили комиссии, созданной из известных партийцев и чекистов, что называется, «развернуть дело», придать ему характер подготовки к вооруженному захвату власти. С декабря 1923 г. по начало января 1925 г. в указанную комиссию входили: В. Куйбышев, С. Гусев, М. Калинин, А. Смирнов, Е. Преображенский, а также чекисты В. Менжинский, Г. Ягода, Я. Агранов. Как мы видим, подавляющее большинство членов комиссии стояло на антитроцкистских позициях, а представители ГПУ вообще выступали как инструмент большинства Политбюро и ЦК РКП(б).

Группа представителей Центральной контрольной комиссии РКП(б), работавшая над делом члена большевистской партии Я. Дворжеца, не смогла добиться нужных результатов. Поэтому не обошлось, вероятно, без намеков

партследователей, что все материалы могут быть переданы в ГПУ. По крайней мере, и в этом мы согласны с С. Минаковым, подобные намеки, доведенные Я. Дворжецом до своего руководителя В. Антонова-Овсеенко, побудили последнего направить в Президиум ЦКК и в Политбюро ЦК РКП(б) письмо-ультиматум. Оно заканчивалось следующими словами: «…их голос (рядовых членов партии, в том числе и военнослужащих — А. З.) когда-нибудь призовет к порядку зарвавшихся „вождей“ так, что они его услышат, даже несмотря на свою крайнюю фракционную глухоту» [693] .

693

РКП(б). Внутрипартийная борьба в 20-е годы. М, 2004. С. 356.

Письмо и явно читаемая в нем угроза возможных действий частей Красной армии в защиту Л. Троцкого явилось не только ультиматумом, но и защитной реакцией начальника Политического управления. Он отдавал себе отчет в том, что произойдет, если Я. Дворжеца передадут чекистам и он начнет давать на допросах «разоблачающую» информацию.

Угроза В. Антонова-Овсеенко не возымела желаемого им результата. 11 января 1924 г. Я. Дворжец был арестован и помещен во внутреннюю тюрьму ГПУ на Лубянке [694] .

694

РГАСПИ, ф. 589, оп. 3, Д. 1366, т. 1, л. 176.

Основным следователем по его делу стал не представитель Особого отдела ГПУ, что было бы логично, т. к. Я. Дворжец являлся военнослужащим, а Я. Агранов — заместитель начальника Секретного отдела, специалист по антисоветским партиям. И это объяснимо. Оказывается, Я. Дворжец, занимая должность «для особых поручений при начальнике Политического управления РВСР», к моменту начала следствия всего лишь два года состоял в рядах большевистской партии. Ранее же (с 1915 г.) являлся активным членом партии правых эсеров (ПСР) и даже одно время занимал пост управляющего делами комитета Учредительного собрания, являлся председателем бюро ПСР Уфимской губернии и членом военной комиссии ЦК ПСР [695] .

695

Там же, т. 3, л. 484.

Я. Агранов, будучи ответственным за подготовку процесса правых эсеров в 1922 г., установил Я. Дворжеца, изучил его через негласные возможности и, в итоге, склонил к выступлению на процессе в качестве одного из основных свидетелей со стороны обвинения [696] .

Вот почему заместителю начальника Секретного отдела ГПУ и была поручена главная роль в раскрытии возможных замыслов и конкретных действий троцкистов по обезвреживанию противников председателя РВСР из числа членов Политбюро. Именно сценарий «дворцового переворота» казался сталинской группе наиболее реальным, чтобы обвинить Л. Троцкого в стремлении к единоличной власти в партии и применении для этого заговорщических методов с использованием военных.

696

Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь — август 1922 г.). Подготовка. Проведение. Итоги. Сб. док. М., 2002. С. 733.

Военный переворот в пользу Л. Троцкого не был простой фантазией И. Сталина, Г. Зиновьева, Л. Каменева и поддерживавших их партийных функционеров. Об этом говорили многие. Вот, например, что писал позднее осведомленный свидетель происходящего Г. Беседовский: «Москва переживала критические минуты. В течение двух недель мы все ждали переворота. Троцкий мог, как Пилсудский, буквально в несколько минут овладеть властью. Письмо Антонова-Овсеенко в Политбюро с предупреждением, что если тронут Троцкого, то вся Красная армия встанет на защиту „советского Карно“, напрягло нервы сталинцев до крайности. С минуты на минуту могла совершиться катастрофа» [697] .

697

Беседовский Г. На путях к термидору. М, 1997. С. 300.