Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)

Зданович Александр Александрович

Достаточно много уникальных материалов о личном составе Особого, Контрразведывательного и Секретно-политического отделов ОГПУ содержится в фондах Архива общественных движений Москвы. Наибольший интерес здесь представляют протоколы и подготовительные справки к заседаниям комиссий по партийным чисткам (ф. 3857). Документы из этого и других фондов позволяют не только выявить социокультурный облик сотрудников ведущих отделов центрального аппарата органов госбезопасности, но и глубже понять психологическую атмосферу в чекистских коллективах, имевших в той или иной мере отношение к обеспечению безопасности РККА.

При выявлении роли белоэмигрантских центров в подрывной работе против РККА мы опирались среди прочего и на

документы из Архива Службы внешней разведки России. Учитывая исключительную закрытость, во многом оправданную, данного архивохранилища, пришлось довольствоваться лишь определенной коллекцией документальных свидетельств о некоторых акциях белоэмигрантов. Эти документы рассекречены для возможной публикации в одном из будущих томов серии книг под общим названием «Русская военная эмиграция 20-40-х годов», в которой автор является членом редакционной коллегии. О самой же серии будет сказано ниже.

Наибольшее количество документов, привлеченных нами к раскрытию избранной для исследования темы, конечно же, хранится в Центральном оперативном архиве ФСБ РФ. Сразу отметим, что сотрудниками Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России проделана к настоящему времени огромная работа по рассекречиванию максимально возможного массива материалов, характеризующих основные направления деятельности ВЧК — ОГПУ в изучаемый период. Однако по известным соображениям, основанным на законодательстве, не подлежат снятию ограничительных грифов еще многие дела.

В фонде секретного делопроизводства стоит выделить переписку с ЦК РКП(б) — ВКП(б), включая и докладные записки, направлявшиеся лично таким партийно-государственным руководителям, как И. Сталин, М. Каганович, В. Молотов, К. Ворошилов. Имеются за каждый год дела по переписке с Прокуратурой и Верховным судом СССР, с наркоматами юстиции, с рабоче-крестьянской инспекцией по военным и морским делам, с Реввоенсоветом Союза ССР. Комплексный анализ (при фронтальном изучении) позволяет четко обозначить место и роль органов ВЧК — ОГПУ в обеспечении безопасности РККА, увидеть наиболее проблемные вопросы и механизм их разрешения, понять личные взаимоотношения руководителей различных ведомств с чекистскими лидерами, что является немаловажным для оценки эффективности принимавшихся решений.

Материалы заседаний Коллегии ВЧК — ОГПУ, оперативных совещаний и съездов содержат ценнейшую информацию о повседневной деятельности органов госбезопасности, позволяют установить инициаторов тех или иных решений в сфере чекистского обеспечения РККА. Здесь следует особо отметить стенограммы II Всесоюзного съезда особых отделов, состоявшегося в Москве в январе 192 5 г., т. е. сразу после устранения Л. Троцкого с поста председателя РВС и наркома по военным и морским делам, положившего начало решительной фазе глубокой реформы Красной армии и Флота.

Конкретные оперативные дела являются уникальным комплексом документов по обслуживаемым военным объектам, отдельным лицам, вызвавшим подозрение в проведении ими шпионской, антисоветской и иной преступной деятельности. Не подлежит сомнению, что информация, собранная с использованием агентурно-оперативных методов, не может быть на все 100 % достоверной и объективной. Однако всесторонний анализ данной информации и дополнение ее сведениями из иных источников, не имевших отношения к системе ВЧК — ОГПУ (письма, дневники, воспоминания участников событий и т. д.), позволяют с высокой степенью надежности реконструировать историческую реальность по целому ряду вопросов.

Сказанное выше в полной мере относится также и еще к одному комплексу источников, имеющих важное значение для нашей работы и весьма содержательных по своей фактологии. Это законченные производством уголовные дела (архивно-следственные — АСД), хранящиеся в Центральном архиве ФСБ РФ и в соответствующих подразделениях местных органов безопасности, а также переданные

в 1990-е годы на хранение в ГАРФ и архивы субъектов РФ. Поскольку процесс передачи являлся, по сути, политической кампанией, то государственные архивы вынуждены сейчас ограничивать допуск исследователей к части АСД, так как в материалах дел есть сведения о формах и методах работы отечественных спецслужб. А это, в соответствии с законом Российской Федерации, составляет государственную тайну.

Автор изучил материалы около ста уголовных дел, содержащих информацию о тех или иных событиях и лицах, которые имеют отношение к исследуемой теме, поэтому вправе утверждать, что информационный потенциал, в том числе и в силу наличия в АСД «ненамеренных сведений», достаточно велик [63] .

Для более детального анализа автор счел необходимым классифицировать АСД по ряду параметров. В первую очередь — по времени возникновения: 1) заведенные с конца 1920 г. и до 1934 г.; 2) АСД периода массовых репрессий 1936–1939 гг. Следует отметить, что первые основывались, как правило, на материалах более или менее длительной агентурной разработки с применением всех имевшихся тогда в распоряжении органов госбезопасности сил и средств. Поэтому спектр рассматриваемых следствием фактов и их взаимосвязей был значительно шире. Прослеживалась динамика взглядов и взаимоотношений объектов АСД. К такого рода делам можно отнести расследование шпионской деятельности сотрудников польской военной делегации при штабе 16-й армии Западного фронта; дело бывшего генерала К. Рыльского; дело О. Викентьевой; дело Ф. Новицкого; дело А. Бурова; дело П. Петрова; дело А. Гойера, Г. Хлопушкина и других лиц, обвинявшихся в шпионаже в пользу иностранных государств [64] .

63

Термин «ненамеренная информация в АСД» ввел в научный оборот доктор исторических наук С. В. Журавлев в своей статье «„НКВД напрасно не сажает“: Особенности изучения следственного делопроизводства в 1930-х годах», опубликованной в ежегоднике «Социальная история». М., 2004. С. 371–400.

64

ЦА ФСБ, АСД H-3585 (на Викентьеву О.); Р-34032 т. 2 (на Новицкого Ф.); Р-28468 (на Бурова А.); Н-4617 (на Прове П.); УФСБ по СПБ и ЛО, Н-51266 (на Гойера А., Хлопушкина Г. и др.).

Рассмотренные нами групповые уголовные дела на сотрудников военной промышленности, военно-топографического управления РККА, командиров РККФ базировались на материалах, собранных в ходе соответствующих агентурных разработок («Военпром», «Мечты», «Нептун» и «Моряки»).

Что же касается АСД, заведенных во второй половине 1930-х годов, то в подавляющем большинстве в их основе были протоколы допросов ранее арестованных лиц, заявления граждан, решения партийных собраний или парткомов. Сюда относятся, прежде всего, уголовные дела на сотрудников особых отделов и других подразделений НКВД, командиров РККА и флота, занимавших достаточно заметные должности в системе НКВМ.

Второй параметр характеризует отношение объектов АСД к органам госбезопасности. Мы выделяем штатных работников органов госбезопасности (действовавших на момент ареста, либо находившихся в запасе) и секретных сотрудников ВЧК — ОГПУ. Здесь важно отметить, что оперативные дела агентуры были уничтожены много лет назад, поскольку истекли сроки их хранения, определенные ведомственными нормативными актами, и других источников, кроме протоколов допросов, найти не удалось. Отдельные упоминания о работе секретных сотрудников имеются в материалах секретного делопроизводства и в оперативных делах за исследуемый период.