Шрифт:
Вещи мертвого человека
Вещи мертвого человека
Когда селектор заработал, я как раз номер жены пытался набрать. Позвать куда-нибудь поужинать сегодня вечером. А то, когда уходил на службу, она еще спала.
Да это и понятно.
У них ночью гонка была серьезная. Пришла в полчетвертого утра, полуживая. Но глазищи – горят.
Выиграла.
Даже Нельку с ее «Золотым экипажем» сделала, умница.
Поздравил, поцеловал
И сам туда же поплелся.
А сейчас сижу в конторе, думаю – надо бы отметить.
А тут – этот селектор.
Нажал клавишу.
– Да, – вздыхаю. – Слушаю…
На том конце – секретарша.
И голос какой-то чуть испуганный.
– Дмитрий Валерьянович, – волнуется, – вас из милиции беспокоят. Какой-то капитан Мышалов…
Вот ведь, блин, думаю.
Что еще за Мышалов?
Какого ему надо?!
А, чего уж там…
Живя в нашей стране, милицию надо уважать.
И, по возможности, не раздражать.
– Соединяй, – соглашаюсь.
Минута тишины.
Сопение только какое-то в трубке.
– Да, – говорю, не выдерживая, – слушаю вас.
– Здравствуйте, – отвечают. – Капитан Мышалов, убойный отдел. Вы такого Ростислава Платова знали?
– Почему «знал»? – удивляюсь. – И сейчас знаю. И неплохо. Приятельствуем…
– И все-таки «знали», – поправляет. – Потому что час назад господин Платов найден в своей квартире. Огнестрельное ранение, не совместимое с жизнью. Вы не могли бы подъехать?
– Вот ведь блядь! – хватаю ртом воздух. – Конечно, еду! Ждите. А кто его?
– Мы как раз пытаемся разобраться, – отвечает, причем как-то даже немного виновато. – Возможно, и сам. О самоубийстве многое говорит…
– Ростик?! – кричу в трубку. – Сам?! Да вы что, охуели?!!!
– Вот подъезжайте, тогда и поговорим на эту тему, – отвечает.
Несмотря на то, что торопился как мог, подъехал все равно только через час.
Пробки.
Подошел к молоденькому сержанту из оцепления, сказал, что к Мышалову, представился.
Тот кивнул и позвал такого же молоденького лейтенанта, который зачем-то потребовал у меня документы.
Ну, предъявил.
Чего спорить-то?!
Лейтенант помусолил мой паспорт минуты три, потом с важной индюшачьей миной сунул его себе в карман и говорит:
– Жди тут. Как будешь нужен – позову…
О как!
Хорошо.
– А теперь, – вздыхаю, – ты меня слушай, лейтенант. Я сейчас разворачиваюсь, сажусь в машину и уезжаю. А паспорт ты мне лично вечером в офис доставишь. Не домой, а в офис. Я не люблю, когда меня дома беспокоят. Лично доставишь. С извинениями. Потому что сейчас мои ребята из службы безопасности свяжутся с твоим начальством. А оно знает, как я хамов «люблю»…
Гляжу – глазки забегали.
Сучонок.
Такие только и могут, что приезжих на предмет отметки о регистрации потрошить. А чуть что –
Хорошо, что мимо какой-то мужик в штатском проходил.
Подошел, поинтересовался, в чем дело.
Я, естественно, рассказал.
Он взял у летехи мой паспорт, мельком в него заглянул, вернул мне, скомандовал лейтенанту:
– Испарись, животное…
И кивнул, чтоб я за ним шел.
«Животное», кстати, испарилось.
Моментально…
Зашли в подъезд, поднялись в Ростикову квартиру.
– Игорь! – кричит. – К тебе свидетель приехал…
– Пусть сюда проходит…
Ну, прошел.
На кухню.
У опера со смешной фамилией Мышалов было лицо смертельно усталого человека. Землистого цвета, с темными кругами под глазами.
Все как положено.
– Здравствуйте, – говорю.
– Здравствуйте, – отвечает. – Я Игорь Мышалов, капитан убойного отдела. Вот, веду первичку…
– Понятно, – шмыгаю носом. – Ну, а кто я, вы и так знаете. Сами вызывали…
Кивает.
– Дмитрий, – спрашивает, – у меня к вам сразу вопрос: почему вы решили, что самоубийство Платова исключается?
Жму плечами.
– Ростик, – отвечаю, – слишком жизнь любил. И себя в этой жизни. И никогда не принимал необратимых решений…
– Похоже, – кивает, – вы правы. Самоубийство – всего лишь имитация. Кто-то его хорошо напоил и пустил пулю в висок. А потом пальчики на рукоятке пистолета вытер и в руку убитому вложил. Экспертиза, конечно, потом даст точное заключение, но я и так вижу. Опыт. У него враги были?
Я хмыкнул.
– Курить, – интересуюсь, – можно?
– Да сколько угодно, – машет рукой. – Так были?
– Разумеется, – говорю, – были. Покажите мне человека, у которого нет врагов, и я скажу, что он жизнь напрасно прожил. Но вот таких, чтоб на тот свет отправить, – не уверен. Реклама – бизнес интеллигентный…
– Ага, – вздыхает. – Шлепают вас через одного…
Я только головой помотал.
– Поверьте мне, капитан, – говорю, – я в этом бизнесе уже больше десяти лет. Так вот, ни для одного из так называемых «громких» убийств в рекламном мире не было мотивов, связанных с профессиональной деятельностью. Ну, за исключением «наружников», разумеется. В смысле, тех, кто рекламными щитами владеет. Но мы их как-то к своему цеху и не особо относим…
– А Гольдман? – спрашивает, напоминая давний громкий взрыв в самом центре Москвы. – Нашумевшая история была…
– Господи, – морщусь, – капитан, не надо пробивать меня на гнилые базары. Кто и за что конкретно убил Борю Гольдмана – знают, наверное, все. Кроме милиции. Да и та наверняка знает. Только говорить не хочет. Так что давайте лучше о Ростике.
– Давайте, – соглашается. – Вы его опознать сможете?
– Конечно, смогу, – отвечаю. – Мы же с ним столько лет приятельствовали. Да и работали когда-то вместе…