Орхидея
Шрифт:
На следующий день Орхидея въезжала в центр города со смутным ощущением радости, смешанной с виной прогулявшей уроки школьницы. От Рафа было нелегко ускользнуть даже на час. После нападения на Моргана Ламберта он почти не выпускал ее из виду. Ей казалось, что он вечно слоняется поблизости, не спуская с нее глаз.
Наконец ей удалось убедить его, что поехать одной в «Синерджи инкорпорейтед» и забрать чек — дело вполне безопасное.
— Ничего со мной не случится среди бела дня в День Основателей, — заверила она его. — Кто бы ни были эти люди,
Раф посопротивлялся, но в конечном итоге согласился, что она права. Стоя на переднем крыльце, он наблюдал, как она выезжает через высокие ворота. В зеркале заднего вида ясно было видно мрачное и озабоченное выражение его лица. Она знала, что он уже жалеет о своем решении позволить ей одной поехать в центр. Орхидея с силой нажала на газ, боясь, что он найдет способ в последнюю минуту остановить ее.
Пока она ехала по Первой авеню, ее охватила своеобразная смесь облегчения и озабоченности. Их с Рафом совместное участие в деле оборачивалось куда большими сложностями, чем она ожидала. Она не привыкла, что под ногами все время путается мужчина, и ее чувства были противоречивыми. С одной стороны, она была признательна, что в ее распоряжении имеется его профессиональный опыт сталкера, пока они работают над распутыванием тайн, связанных со смертью Тео и пропажей артефакта.
Однако ее собственные чувства к любовнику-клиенту просто на глазах становились куда запутаннее и сложнее, чем само по себе расследование. В ней рождалось пугающее подозрение, что, именно эти чувства, испытывает человек, когда влюбляется.
Деловой центр Нью-Сиэтла ко Дню Основателей празднично украсили. На ветру хлопали флаги. Рестораны предлагали отведать пиво по рецептам первого поколения, старомодные бутерброды времен Основателей и традиционный груша-ягодный пирог. Повсюду развесили предупредительные надписи, что за два часа до парада улицы будут очищены от всех припаркованных транспортных средств.
Перед публичной библиотекой Общество Друзей Библиотеки поставило композицию из ярких цветов в виде огромной книги. Она олицетворяла самодельные книги первого поколения, сделанные колонистами в отчаянной попытке сохранить знания, оставшиеся в плену разрушающихся компьютерных баз данных. Орхидея усиленно заморгала, проезжая мимо вдохновляющей цветочной скульптуры. В День Основателей любой имеет право пролить немного слез гордости, сказала она себе.
Пятнадцать минут спустя она уже входила в двери «Синерджи инкорпорейтед».
— Счастливого Дня Основателей, Байрон. Чек готов?
Байрон оторвал взгляд от колонки слухов в любимом таблоиде «Син-сация» и уставился на Орхидею поверх фиолетовых очков с выражением похожим на смесь восхищения и зачарованного ужаса.
— Беги! Беги, пока еще можешь, — прошипел он, оглядываясь через плечо на закрытую дверь Клементины. — Беги со всех ног. Спасайся.
— Никуда я не побегу, пока не получу чек. — Орхидея прошла к столу, сдвинула в сторону стопку рекламных постеров «Эксклюзивное мышление»
— Какие главные новости на сегодня? Еще кого-нибудь похитили инопланетяне?
— Ничего столь банального и обыденного. — Он ткнул в страницу. — Вот, взгляни-ка сама.
Орхидея всмотрелась в зернистое фото. На нем была видна пара выходящая из машины перед огромным особняком. Снимали явно с далекого расстояния. Тем не менее, машина показалась Орхидее знакомой, как и покатые плечи мужчины, частично отвернувшего от камеры лицо. Присмотревшись поближе, она почти уверилась, что узнала спускавшийся чуть ли не до талии V-образный вырез облегающего платья женщины.
— Святые небеса, это ведь не …?
— Ты и Раф Стоунбрейкер? — зло усмехнулся Байрон. — Воистину так, дорогуша. Прием в честь дня рождения Стоунбрейкера — одно из самых пафосных событий года, — он сделал паузу для пущего эффекта, — и ты там присутствовала.
— Представить не могу, зачем кому-то понадобилось фотографировать меня, — поморщилась Орхидея.
— Не хочу грубить, но сомневаюсь, что кому-нибудь понадобилось бы снимать тебя, не будь ты под руку с прямым наследником династии Стоунбрейкеров.
— Ах, да, разумеется. Я и забыла об этом. — Орхидея со смешком выпрямилась: — Спасибо, Байрон. Умеешь ты поставить человека на место. Так чек готов?
— Да, но не думаю, что стоит его отдавать тебе.
— Почему это, скажи на милость?
Байрон вздрогнул, когда дверь кабинета Клементины со стуком распахнулась.
— Потому что босс убьет тебя задолго до того, как ты доберешься до банка.
— Что? — Орхидея посмотрела в другой конец комнаты прямо в лицо заведенной циркулярной пилы и потрясенно ойкнула.
— Пять кругов ада, Орхидея Адамс, мне следовало поджарить твою задницу. — Клементина хлопнула экземпляром «Нью-Сиэтл Таймс» по обтянутому кожей бедру. — Как ты могла так поступить со мной, после всего, что я для тебя сделала?
— Ты лишь дала мне работу на полставки и только, Клементина. Насколько помню, тебе отчаянно требовался ледяной концентратор полного спектра. В городе целый ряд таких агентств, между прочим. — Орхидея посмотрела на газету. — В чем проблема-то?
— Проблема? — повысила голос Клементина. — А я тебе сейчас скажу, в чем проблема. Прошлым вечером ты побывала на самом сногсшибательном событии в городе, а эти чертовы газетенки все вывернули наизнанку. Ты упустила единственную, уникальную возможность, выпадавшую когда-либо в обозримом прошлом сотрудникам «Синерджи инкорпорейтед», — показать наш новый эксклюзивный имидж. Вот, в чем проблема.
— На самом деле вопрос в том, не лишила ли она заодно «Синерджи инкорпорейтед» самого уникального и важного клиента, который имеется у нас на настоящий момент. «Пытливые умы…[4]«— пробормотал, прикрывшись газетой, Байрон.
Орхидея уставилась на него.
— Замолчи, Байрон, или я лично забью тебе в глотку каждый из этих постеров «Эксклюзивного мышления».
— Есть, мэм. — Он уткнулся носом в «Син-сацию».
Орхидея повернулась к Клементине: