Орион и завоеватель
Шрифт:
Одиссей пренебрежительно расхохотался:
– Не забывай, что я бился на равнинах Ил иона с воителями, равными могучему Гектору и его братьям. Я одолел крутые стены Трои с помощью деревянной осадной башни, которую троянцы назвали конем, и сжег город. Неужели ты решил, что я убоюсь толпы хилых и трусливых молокососов, которые боятся сразиться со мной…
Голос ответил:
– Скоро мы увидим, кто из нас трус.
Губы Одиссея гневно сжались. Потом он глубоко вздохнул и выкрикнул:
–
Ответа не последовало.
– Правит ли еще Неоптолем в своем собственном городе или же вы захватили его дом, как пытались захватить мой собственный?
– Я здесь, Одиссей дерзновенный, – пискнул слабый, дрожащий голос.
Хрупкий старец в синих одеждах неуверенной походкой поднялся на помост над главными воротами. Даже с земли перед воротами я видел, как дряхл старый Неоптолем. Наверное, он был старше самого Нестора, на лысой голове царя еще оставалось несколько клочков волос, а белая борода опускалась на хрупкую узкую грудь. Глаза столь глубоко утонули в глазницах, что казались снизу двумя темными крошечными ямками. Должно быть, царь почти лишился зубов: губы его провалились.
– Неоптолем, – сказал Одиссей, – пришел день скорби, если мы стали друг другу врагами. А в былые дни, помню, ты был мне мудрым дядей.
– Вспомни лучше моего сына, друга своей юности, которого ты жестоко убил в порыве гнева.
– Я сожалею о его смерти, царь Эпира. Он оказался среди женихов, пытавшихся лишить меня жены и царства.
– Он был моим сыном. Кто будет править, когда я умру? Сын моего сына еще дитя, ему нет и пяти лет.
Одиссей запрокинул голову, чтобы лучше видеть фигуру в синей одежде на городских воротах, и ответил:
– Кровавая распря между нами не принесет ничего хорошего ни тебе, ни мне.
– Верни мне сына, и я прекращу ее, – с горечью отвечал старец.
– Увы, – отвечал Одиссей, – этого я не могу сделать. Да, я был в Аиде во время своих долгих скитаний, но подземный владыка не позволил мне вернуть никого из обитателей его страны назад к живущим.
– Значит, ты видел самого владыку обители мертвых?
– Неоптолем, чтимый наставник, если бы ты только знал обо всех страданиях, которые я претерпел, ты простил бы мне даже смерть своего сына.
Я стоял в нескольких футах от Одиссея, опираясь на узловатое самодельное копье, и слушал, как царь зачаровывает Неоптолема, попросившего рассказать о трудном возвращении из Трои в Итаку.
Солнце поднялось высоко, а Одиссей все рассказывал о бурях, которые разбили его корабли, о волшебнице Цирцее, обратившей его людей в животных, о пещере людоеда Полифема на острове циклопов…
– Мне пришлось убить великана, чтобы не погибнуть, – говорил Одиссей. – И отец его Посейдон стал еще сильнее препятствовать мне, посылая
– Итак, ты понимаешь, что отец всегда будет ненавидеть убийцу сына, – сказал Неоптолем. Но на этот раз дрожащий голос старца был менее резок, чем прежде.
Миновал полдень, а Одиссей все говорил, завораживая высыпавших на стену защитников города своими жуткими повествованиями. Рабы принесли вяленое мясо, фрукты, вино. Одиссей отпил из чаши, но продолжал говорить, рассказывая своим врагам о пережитых опасностях, о женщинах, с которыми он расстался ради жены и возвращения домой.
– Но когда я наконец увидел благословенную Итаку, – проговорил царь, и могучий голос его упал, – мой дом был полон людей, которые требовали от Пенелопы предать меня и вели себя так, словно уже захватили мое царство.
– Я понимаю жажду мщения, которую ты испытал, – сказал Неоптолем. – Но сын мой не вернется из царства мертвых.
– Царь эпирский, – отвечал Одиссей, – кровавая распря между нами приведет к гибели оба наших дома. Ни твой внук, ни мой сын не проживут достаточно лет, чтобы вырастить собственных сыновей.
– Увы, ты прав, – согласился Неоптолем.
– Вот что я говорю вам… – Одиссей обратился к тем, кто был на стене. – Если вы, родственники тех, кого я убил, сразите меня и моего сына, мои родичи убьют вас. Кто будет последним?
– Боги решат, Одиссей, – сказал старый царь. – Судьбы наши в их руках.
Я подумал, что если Неоптолем и его внук погибнут в этой бессмысленной войне, их род пресечется еще во времена ахейцев. И некому будет породить Олимпиаду, когда сменятся многие поколения. Поэтому-то меня и послали сюда. Но что же я должен делать?
– А не обратиться ли нам к богам? Пусть выскажут свое решение, – проговорил Одиссей.
"Что он задумал?"
– Назначим поединок, пусть два воина сойдутся друг с другом, копье против копья. А исход этой схватки решит судьбу всей войны.
Люди на стене загомонили. Неоптолем посмотрел направо, посмотрел налево. Мужчины, его окружавшие, кивали и переговаривались.
– Неплохо придумано, царь Итаки, – наконец отвечал старец. – Но кто может выстоять против столь опытного бойца? Поединок будет неравным.
Вояки, собравшиеся наверху, боялись вступить в единоборство с Одиссеем.
Царь Итаки воздел к небу руки:
– Но вы же хотите отомстить именно мне!
Неоптолем сказал:
– Нет, нет и нет, Одиссей. Ты бился с могучим Гектором и сокрушил стены Трои. Ты прошел мир вдоль и поперек… Ты был гостем в царстве мертвых. Кто из нас посмеет сразиться с тобой?
Склонив голову как будто бы в знак согласия, Одиссей спросил:
– А если я выставлю вместо себя другого бойца?