Орион (Орион - 1)
Шрифт:
Рыжебородый предводитель держал в руках длинный шест, на который была насажена голова дикой козы. За спинами взрослых маячили фигуры женщин и детей. Жалкий вид дикарей вызывал бы лишь сострадание, если бы все они не были вооружены длинными деревянными пиками с заостренными наконечниками. Даже в руках детей мелькали каменные ножи или дубинки. Да и стая сопровождавших их собак не внушала особенного доверия.
Каменный век. Палеолит или скорее неолит. Впрочем, это не имело никакого значения. Сейчас многое зависело исключительно от того, удастся ли мне наладить контакт с примитивными детьми природы.
Молодая девушка вышла
Прикрикнув на собак, вождь отдал распоряжение двум молодым воинам. По его сигналу они начали осторожно приближаться ко мне, держа наготове свои длинные пики. Остальные туземцы сгрудились вокруг своего вождя, готовые в зависимости от развития событий наброситься на меня или обратиться в бегство.
Безбородым рыжеволосым подросткам, которые двигались в моем направлении, было лет по четырнадцать. Чувствовалось, что они до смерти боялись меня, и только страх перед неизбежным наказанием заставлял их исполнять волю своего предводителя.
Когда они подошли на достаточно близкое расстояние, я вытянул руки ладонями вперед, давая им понять, что не питаю враждебных намерений. Даже если они и не поняли моего жеста, то по крайней мере не могли не заметить, что в руках у меня нет оружия. Подростки остановились ярдах в десяти от меня, продолжая держать пики на изготовку.
– Кто ты такой?
– спросил один из них ломающимся юношеским голосом.
Меня нисколько не удивило, что я понимал их язык. Я уже успел привыкнуть к методам своего создателя.
– Я путешественник, пришедший издалека, - сообщил я.
– Что ты делаешь на нашей земле?
– спросил второй, угрожающе подымая пику. Его голос оказался чуть погуще, чем у первого, но тем не менее не позволял усомниться в том, что говорит юноша.
Мне не составило бы большого труда разделаться с обоими дерзкими юнцами. Но противостоять одновременно целой орде оказалось бы сложно даже для меня.
– Я пришел издалека, - повторил я, повышая голос, чтобы меня могли услышать и остальные.
– Я никого не знаю в вашей стране и прошу помощи и защиты.
– Ты пришел один?
– подозрительно переспросил один из юнцов.
– Совсем один?
– Да.
– Ты лжешь, - воскликнул он.
– Никто не может путешествовать в одиночку. Духи или дикие животные убили бы тебя. Человек не отправляется в дорогу без поддержки своего племени.
– Я говорю правду, - настаивал я.
– Я прошел большое расстояние, прежде чем оказался в вашей стране.
– К какому племени ты принадлежишь?
– задал вопрос второй.
Похоже, и здесь шла война. Очевидно, весы истории снова заколебались, и мне предстояло стать песчинкой, способной перетянуть их в нужную сторону. Одновременно мне стало очень грустно. Даже в первозданном раю люди не находили ничего лучшего, чем убивать друг друга. Я посмотрел на нагую девушку, стоявшую рядом с вождем. Наши взгляды встретились. Как хорошо я знал эти бездонные серые глаза! Но и в них я не увидел понимания. Она была женщиной каменного века, такой же дикой и свирепой, как и ее соплеменники.
– Я один, - устало повторил я.
– У меня нет своего племени. Вот почему я хотел
Они вопросительно оглянулись на своего вождя, но тот, по-видимому, и сам пребывал в нерешительности.
– Ты не можешь принадлежать к племени Козы, - неуверенно заметил обладатель более низкого голоса.
– Кто твои мать и отец?
Не надо было знать психологию, чтобы разгадать ход их несложных мыслей. Либо ты - их соплеменник, либо чужак, а следовательно, враг. Возможно, иногда человек каменного века и мог взять себе жену из чужого племени, но судя по моим новым знакомым, они предпочитали своих невест. Очевидно, они еще не достигли того уровня, когда женщины стали товаром, предметом обмена и залогом мира.
– Вы правы, я не принадлежу к вашему племени, - согласился я.
– Но человек не может жить один. Вот почему я хочу присоединиться к вам.
Юнцы снова оглянулись на своего вождя. Он все еще пребывал в нерешительности, задумчиво теребя свою рыжую бороду. Проблемы подобного рода, очевидно, в каменном веке приходилось решать не часто.
– Я буду полезен вам, - продолжал убеждать я.
– Я хороший охотник. Мое имя Орион.
Очевидно, что-то в моих словах поразило их. Они уставились на меня, широко открыв рты. Не только юнцы, говорившие со мной, но и их вождь, и вся его шайка. Даже собаки и те встали в стойку.
– Да, - повторил я.
– Орион означает "охотник". А каковы ваши имена. Что означают они?
Что тут началось! Двое парнишек с копьями наперевес издали воинственный клич, не рискуя, однако, отважиться на атаку. Все остальные люди племени, не дожидаясь знака своего вождя, ринулись вниз по склону, угрожающе размахивая своими копьями. Дальнейшее промедление могло стоить мне жизни. Забыв о гордости, я развернулся и побежал в противоположном направлении. У меня не было ни малейшего желания сражаться. Тем более я не находил повода кого-то убивать. Они попытались остановить меня своими копьями, но делали это на редкость неумело. Воины из них были никудышные. При желании я мог бы без особых проблем свернуть шею парочке-другой наиболее настойчивых преследователей, но мне не хотелось без крайней нужды осложнять свою жизнь бессмысленным кровопролитием. Поэтому я бежал. Они попытались продолжить свое преследование. Но у них не было ни малейшего шанса догнать меня. В жизни я не встречал более неуклюжих людей. Я легко опередил их и, добежав до реки, бросился в воду.
Переправившись на противоположный берег, я отряхнулся и бросил взгляд на своих преследователей. Они стояли у кромки воды, размахивая копьями и выкрикивая проклятия, но не решаясь войти в воду. После короткого совещания они круто развернулись и двинулись вверх по склону холма, а я растянулся на траве, подставив свое тело горячим лучам утреннего солнца.
23
К исходу дня я, кажется, нашел причину столь странного поведения туземцев.
_Мое имя!_
Надо полагать, люди каменного века придавали именам особое значение. Да и что говорить о них, если даже монголы, стоявшие на куда более высокой стадии развития, не решались произносить вслух имени Чингисхана. Для дикаря сообщить свое имя первому встречному было столь же нелепо, сколь для современного гаитянина добровольно вручить обрезки своих ногтей или прядь волос жрецу вуду. Я по незнанию нарушил это простое правило, чем, вероятно, до смерти перепугал их.