Оркестр Биркенау
Шрифт:
Кошмар в камере продлился ещё немного, и все начали затихать. Кто-то уже был мертв, кто-то ещё готовился отправиться в мир иной. Были и те, кто продолжал слабо стучать в двери надеясь, что все-таки над ними смилостивятся и выпустят наружу. Прошло ещё пять минут и все уже стихли, их души покинули свои тела и были на пути в другой мир. В котором было тихо и спокойно, не было войны, в котором тебе ничего не угрожало в котором был – воздух.
Когда внутри камеры стихли стоны и крики Ирма, которая с несколькими солдатами оставалась снаружи и наблюдала за происходящим. Среди солдат был Фридрих, он был угрюмее обычного, что сразу его сослуживцам бросилось в глаза. Они поначалу, пытались узнать, что с ним случилось, но на все их
Как только крики женщин прекратились Ирма приказала Фридриху, чтобы тот проверил остался ли кто-то живой и добавила к приказу, что если кто-то подает признаки жизни, то нужно просто добить их из автомата, потому что народу сегодня много, а если по два раза гонять камеру, то просто не успеют со всеми разобраться, да и газа уйдет много впустую. Фридрих пошел выполнять приказ, позвав с собой одного из остальных охранников, они надели противогазы и начали открывать дверь. Сразу же возле дверей они увидели несколько женщин, которые распластались на полу в невероятных позах. Рядом с ними были лужи крови с примесью легких, которые они выкашливали вместе с кровью. По сути, их легкие просто разорвались и частично вышли наружу. У одной зияла на груди огромная рана, из которой виднелись внутренние органы. Она нанесла её себе сама, потому что расцарапала грудь, думая, что та мешает ей дышать. У третьей рядом с лицом лежало глазное яблоко.
Фридрих с другим солдатом переступили через них, потому что они были мертвы и добивать их было не нужно. Они тщательно осмотрели всех, кто был внутри, убедившись, что все мертвы, они вышли наружу. Фридрих подозвал мужчин, которые были заключенными этого же концлагеря, но работали они в крематории, они сжигали трупы, таскали трупы из газовой камеры в крематорий и чистили печи крематория. Потому что солдаты СС считали это грязной работой и сами этого не делали. Их было шесть человек они зашли во внутрь и начали убирать трупы женщин, унося их в крематорий. Где они положили каждую в печь, похожую на холодильник в морге и сожгли.
Альма тем временем оставалась одна в бараке. Она сыграла на скрипке несколько мелодий Вивальди. Она это сделала, во-первых, для разминки, чтобы вспомнить как играть, потому что она не играла уже как полгода. Во-вторых, потому что она была одна, и чтобы как-то скоротать время, она начала играть.
К вечеру двери в барак распахнулись и конвой ввел туда женщин. Это была новая партия женщин из Франции, Австрии и среди них были две женщины из СССР. Большинство из них были еврейками, также среди них были австрийки, француженки и две женщины из СССР были украинки. Охранники грубо втолкнули их в барак, закрыли двери и ушли.
Женщины какое-то время стояли у дверей, не решаясь войти, и с любопытством рассматривали Альму, которая сидела на своем матрасе, закутавшись в одеяло, а руках она держала скрипку. Она с дружелюбием посмотрела на них и сказала, что они могут спокойно входить и располагаться на спальных местах, которые им понравятся.
Женщины разошлись по спальным местам в этот раз их было больше, чем их предшественниц и поэтому несколько девушек легли по двое на матрасы. Альма пригласила к себе на матрас молодую еврейку, которая была единственной кто владел немецким и Альма через неё общалась ч другими девушками.
Молодую еврейку звали Катерина она была тоже, как и Альма из Австрии. Она была очень симпатичной девушкой. У неё была смуглая кожа, черные брови тонкой дугой и большие темно-карие глаза. Ей было девятнадцать лет она была из небольшой деревушки, расположенной к югу от Вены. Её родителей расстреляли за причастность
Женщины в этот раз были неразговорчивыми, а девушки из Украины вообще сторонились общаться, они были сильно напуганы и всего боялись. Они как вошли так сразу заняли место у входа в углу и жались друг к другу. Смотрели они отрешенным взглядом, на все вопросы они либо молчали, либо давали короткие ответы. Всем было все равно всё равно друг до друга, все были уставшими, многие сразу же уснули.
Через некоторое время, когда объявили отбой и все в бараке уснули, раздался душераздирающий крик – это кричала одна из украинок. Все сразу проснулись и подошли к ней, чтобы узнать в чем дело, но она была в беспамятстве и металась на своем спальном месте, повторяя лишь одно: «Отпусти её гад! Она же ребенок! Мама, мама, где ты?», с большим трудом её успокоили, усадив на матрасе, все столпились вокруг неё. Альма попросила всех разойтись по своим местам, с ней остались Альма и Катерина, потому что украинка немного знала немецкий, она учила его в школе.
Когда она пришла в себя она рассказала ужасную историю, которая произошла с ней. Её звали Ольга. Она со своей семьей жила в Киеве. У неё была небольшая семья: мама, Ольга и её маленькая сестра Алёна. Ей было семнадцать лет. Но за свою короткую жизнь она пережила столько ужаса и горя, что никто другой не увидит столько за всю свою жизнь.
Когда началась война она, как и все остальные была потрясена. Потом с каждым продвижением немцев в глубь страны и отступлением Красной Армии, у неё, как и у многих потрясение сменилось страхом. А когда фашистские войска подошли вплотную к Киеву, и оккупация превратилась в реальность. У всех был животный страх за свою жизнь. Она со своей семьей не успели эвакуироваться, они, как и многие верили, что Киев не сдадут, но его всё же сдали…
Как только немцы вошли в город они не стали особо церемониться с населением, в первые два дня на окраине города в Бабьем Яру было расстреляно несколько тысяч человек преимущественно евреи. Но были среди них и русские и украинцы и много других людей разных национальностей.
Через некоторое время немцы объявили, чтобы молодые парни и девушки явились в военкомат, чтобы поехать на работу в Германию. Не все пошли сразу, поэтому немцы начали огромную зачистку по поимки молодежи. Под зачистку попала и Ольга, их с матерью и сестренкой поймали в их доме и заставили идти с ними. Их вывели на улицу, где они присоединились к колонне людей, которых гнали в Германию. Люди шли пешком, даже ночью не останавливались на привал. Кто отставал сразу же убивали. Убивали всех и женщин и детей и мужчин, никого не жалели.
Однажды, когда они проходили через какую-то деревеньку, вернее, что от неё осталось. Деревня вся была сожжена и разрушена, из сгоревших домов торчали лишь печные трубы. И эта сгоревшая деревенька разделила жизнь Ольги на до и после. Люди в колонне устали и начали просить офицеров остановиться, чтобы немного отдохнуть, потому что люди шли без отдыха несколько дней и ещё они не ели и не пили. Но офицеры ответили, что привала не будет. Тогда женщины с детьми ответили им, что никуда не пойдут, потому что их дети устали, в числе этих женщин была и мама Ольги. Офицеры начали угрожать им если они не встанут в строй и не продолжат идти, то их вместе с детьми убьют. Но женщины не унимались. Тогда офицеры начали отнимать у них детей и убивать детей на глазах у матерей, они просто брали детей за ножку и били о землю пока те не замолкали, так они расправлялись с детьми до пяти-шести лет. Более больших детей они уводили в сторону от матерей и убивали выстрелом в голову. Этой участи не избежала и Алёна сестренка Ольги, так как ей было всего четыре годика офицер взял её за ножку перевернул и начал бить о камень, который был на земле и бил её, до тех пор пока, она не перестала плакать и из головы не пошла кровь.