Орленев
Шрифт:
знаками одобрения». Что же касается немецких зрителей, то они
держались более спокойно, может быть, потому, что хроника, по¬
служившая основой этой драмы, воспринималась ими только как
хроника.
Первый барьер был взят, но, когда после второго спектакля,
тоже закончившегося овациями, подсчитали кассу, оказалось, что
сборы не покроют самых неотложных расходов. От трех тысяч их
самоотверженного кредитора и кассира к этому времени не оста¬
лось
спешно распростились с гостиницей и переехали куда-то на
окраину. Орленев, правда, только сменил свой номер на худший,
потому что для престижа кто-то должен был жить в центре
в приличных условиях, ведь поиски помещения для театра про¬
должались. Еда, к счастью, была дешевая, в ресторанах популяр¬
ного тогда в Берлине Ашингера за тридцать пфеннигов можно
было получить две сосиски с картофельным салатом и бесплатными
булочками — неизменное меню гастролеров на протяжении этих
недель. Наконец в каком-то рабочем или студенческом клубе
удалось на два вечера получить сцену — теперь играли «Приви¬
дения». Денежные дела труппы от того не поправились, цены на
билеты в клубе были символические, но ее дух возродился; очень
уж заразительным был энтузиазм берлинской молодежи, и те из
актеров, которые устали от «берлинского сидения» и поговари¬
вали о возвращении в Россию, теперь замолчали. А Орленев
с еще большей энергией придумывал новые планы.
По пути в Америку он решил выступить с гастролями в Анг¬
лии и, заложив драгоценности Назимовой, послал в Лондон ак¬
тера Орлова, хорошо знавшего английский язык. Тем временем
труппа дала прощальный спектакль-концерт (всего пятый спек¬
такль за полтора месяца!) в Hohenzollernsaare. Некоторые под¬
робности этого вечера нам известны из письма, напечатанного
в одном из петербургских журналов6. Для начала Орленев прочел
«Исповедь горячего сердца» из «Карамазовых», и его игру потом
расхваливали все газеты; имел успех и его Федор Слезкин из во¬
девиля «Невпопад» («прошел при несмолкаемом хохоте»). Еще
более' удачным был этот прощальный берлинский вечер для На¬
зимовой. Она играла в небольшой пьеске кафешантанную певицу,
которая так сжилась с беспечно-веселым и не обремененным
нравственными правилами бытом, что не хочет никаких перемен.
И когда приходит влюбленный в нее еще с детства блестящий
и преуспевающий молодой человек и упрашивает ее порвать
с полусветом и стать его законной женой, она в ответ только ве¬
село посвистывает. Гвоздь пьески заключается в том,
мент расставания красотка-певица садится за рояль и со свойст¬
венной ей непринужденностью поет кокетливо-фривольные пе¬
сенки, поет с таким очарованием, что бедный моралист забывает
свою проповедь и, вопреки сословным предрассудкам, решает со¬
единить судьбу с этой эстрадной дивой. Известный тогда критик
Цабель писал, что Назимова играет оригинальней, чем покойная
Жени Гросс, для которой автор сочинил этот пустячок.
Русское происхождение и немецкие рецензии открыли гастро¬
лерам путь в Лондон. Если до Берлина актеры из Москвы и Пе¬
тербурга иногда доезжали, то здесь их маршрут обычно обры¬
вался; дягилевские сезоны были еще впереди. Вот почему Орло¬
ву легко удалось сиять театр и даже получить от дирекции зада¬
ток на расходы, связанные с переездом. Но для того чтобы рас¬
платиться с берлинскими долгами, этой суммы оказалось недоста¬
точно. Орленев метался в поисках выхода. Какие только планы
не приходили ему в голову! Пойти по шпалам по извечной тради¬
ции Несчастливцевых? Но это слишком эксцентрично и несолидно,
не говоря уже о старомодности. Просить денег у богатых мецена¬
тов, например у Морозова? Но он, капиталист, человек дела, ни¬
чего про их труппу не знает и денег не даст. Под видом актеров
перевезти через границу каких-то сомнительных молодых людей,
уклоняющихся от мобилизации,— шел уже десятый месяц русско-
японской войны (в Киеве несколько молодцов предлагали им та¬
кую сделку),— и за это получить щедрую мзду? Афера не слиш¬
ком благородная. В общем, посуетившись, потолкавшись, обойдя
всех близких и дальних знакомых, они наскребли какие-то счи¬
танные марки и через Роттердам отправились в Лондон.
Восемнадцатого января 1905 года с одного из лондонских вок¬
залов в сторону театра, где были объявлены гастроли труппы Ор-
ленева, пешим ходом двинулась живописная процессия. Актеры
погрузили на тележки чемоданы и узлы, впряглись кто спереди,
кто сзади и пошли. «Сначала мы чувствовали себя неловко, ду¬
мали — будут обращать внимание, но скоро убедились, что до нас
никому нет дела»,— вспоминает Вронский. Дорога была дальняя.
Уличное движение показалось им очень насыщенным — много ке¬
бов, линеек, трамваев, иногда попадаются автомобили. «В пути,—
продолжает Вронский,— с нами поравнялась небольшая тележка
с кладью, ее тащили два запряженных красивых дога, они поко¬