Орлиное гнездо
Шрифт:
Она забылась и не слышала, как раздалась поступь двух пар ног – тяжелая поступь двоих воинов, двоих братьев. Зазвенела сталь, когда один из рыцарей преклонил перед нею колени, - и сильные руки обняли ее.
– Корнел…
Она ожидала объятий отца; но потом осознала, что тот уже не смог бы держать ее так надежно. Корнел поднял ее со скамьи на руки, потом поставил на ноги. Иоана обхватила обеими руками его стан и посмотрела в черные глаза.
Муж улыбался, и глаза его улыбались ей: перед нею был какой-то новый человек, как будто за дверями тронного зала
Может быть, никогда.
Корнел умел хранить то, что было ему вверено.
Святой Георгий, поражающий дракона, - или дракон под знаменем Святого Георгия?* Который из них поборет другого: чудовище или святой? И кто из них чудовище, а кто – святой?..
– Мы идем?..
Корнел несколько мгновений медлил, точно не сразу услышал ее, - потом ответил:
– Нет. Король Матвей пригласил нас побыть его гостями в эти несколько дней.
Иоана вздрогнула. Она знала, что сейчас Корнел не скажет ей уже ничего, - но почуяла недоброе. Да разве только теперь – разве это недоброе не угнетало ее все время, пока они были здесь?
Потом Иоана подумала, что прежде только юная чистота души не позволяла ей видеть то, что делается вокруг нее, и ожидать от людей того, на что они в действительности были способны.
– Ты останешься со мной? – спросила Иоана, покорно склонив голову.
– Ну конечно, - ответил муж, улыбаясь. – Сегодня – останусь. А завтра – как Бог и король решат!
У нее не было сейчас сил говорить с мужем, как и у него – охоты посвящать ее во что-нибудь; но оба были рады идти рядом и чувствовать друг друга. Им предоставили такие покои, каких Иоана даже не видывала прежде, не то что не жила, - но ей сейчас было это безразлично. Хотелось только спать.
Ей дали в помощь служанок, которые наполнили для нее и для мужа горячую ванну, с маслом сандалового дерева и бергамота, - конечно, венгры тоже много торговали с турками… Все они давно срослись так тесно - приходилось отрывать себя с мясом!
После купания Корнел сам вынул ее из воды и вытер досуха большим куском полотна; потом отнес в огромную кровать, на шелковые простыни, под камчатный* балдахин. Ему очень нравилось смотреть на жену – но Иоана со смущением попросила надеть на нее сорочку… она не могла уснуть нагой в этом месте. Несмотря на то, что муж был с нею рядом.
Ей вообще всегда было неловко спать без ночного одеяния – и Корнел это знал; даже не от скромности, а от сознания своей красоты…
Ему иногда делалось жаль таких прелестных женщин, как его жена, - которые не могут оставлять мужчин равнодушными! Разве они виноваты в том, что несут в мир соблазн?
Витязь Дракона тихо поцеловал лоб жены, ее закрытые глаза. Тонкие ниточки бровей заставили его нахмурить свои соболиные брови; но даже такое уродование не могло ее изуродовать. Они с нею оба были – точно прекрасные любовники из какого-то древнего сказания, из песен трубадуров…
Корнел не знал до сих пор, как страшны бывают ожившие легенды.
Но теперь, полюбовавшись женою,
Утром они проснулись освеженными - и предались любви. В глазах друг друга им отворялись небеса, а объятия были как молитва, как ангел двух их душ, возносящий Господу хвалу.
А пока дети утешались друг с другом, Раду Кришан был уже на ногах, как и молодой король, - и Матьяш Хуньяди тихо говорил боярину, улыбаясь уже как союзник, будто о тайной сладостной мечте:
– Я давно думаю о крестовом походе – очищении Царьграда от турок… Моего отца называли очистительным пламенем христианства, и мой долг продолжить его дело. Теперь же, когда я увидел перед собой двух рыцарей Дракона, я понял, что вас мне ниспосылает Господь! Именно возрожденный орден Дракона должен стать острием победительного меча!
Раду склонил голову.
– Слова вашего величества исполнены мудрости и справедливости.
А сам подумал:
“Дракула мечтал о том же самом – и говаривал, что именно Валахия должна повести за собой другие христианские страны! Князь и в самом деле мечтает о власти над всем христианским миром – и, Бог свидетель, я был бы счастлив, окажись на месте этого дьявола кто угодно другой! Он способен овладеть Стамбулом – но когда сделает это, тиранству его не будет границ…”
– Что же вы думаете о значении ордена? – спросил его король. – Способен ли он воспламенить души христиан, как это думаю я?
Раду глубоко вздохнул.
“Корвин молод – он куда моложе и нежнее душою, чем был Дракула в его годы… Он очень хотел бы загрести жар чужими руками и присвоить себе славу освободителя Царьграда! Но едва ли в самом деле ударит первым; и будет до последнего беречь войска…”
– Орден способен на это, - сказал наконец боярин нетерпеливо ждавшему Корвину. – И в Валахии найдется сила, достойная замыслов вашего величества!
Король очаровательно усмехнулся.
– Не сомневаюсь, жупан Кришан!
– Но на столь великие свершения нужны средства, государь, - серьезно сказал Кришан. – Вспомните о Семиградье – кто держит его в руках, со всеми торговыми преимуществами! А также о том, кто держит в руках всю валашскую силу! Подумайте также о том, что орден Дракона в Валахии представляет дьявол, – подумайте, какое это святотатство! Уже того, что рассказал нам Корнел…
Корвин медленно расправил воротник кафтана – из красивейшего бархата, казавшегося черным, но отливавшего красным на свету.
– Дракула нужен нам, - медленно проговорил он. – Пока – даже необходим…
– Дракула весьма полезен, - согласился боярин. – Но этот меч обоюдоострый, государь! Господарь безрассуден в своих выступлениях против турок – безрассудный их ненавистник там, где требуется умеренность! Подумайте, что будет, если терпимость, которую турки, видит Бог, пока что проявляют к христианам, его стараниями раздуется в пожар!
Корвин остро взглянул ему в глаза.
– И вы предлагаете проявить такое безрассудство и нетерпимость самим? Вторгнуться в Валахию?