Орлы императрицы
Шрифт:
Недовольство Петром III. Дворцовый переворот 1762 года
Российский император Петр III, своими политическими ходами, преклонением перед всем прусским и открытым пренебрежением к русским обычаям и обрядам православной церкви весьма скоро вызвал недовольство всего русского общества. Эти обстоятельства способствовали ускоренной подготовке государственного переворота.
Бесконечные куртаги, военные парады и муштра продолжали чередоваться у Петра с пьянством и идиотскими выходками и развлечениями. По рассказу очевидца, после смерти Елизаветы Петровны при отпевании ее в церкви император строил рожи, болтал и хихикал с соседствующими персонами, но особенно отличился при переносе гроба в Петропавловский собор. Когда шествие спустилось на лед Невы, Петр сначала отпустил траурный катафалк далеко вперед,
Неприязнь Петра к Екатерине открыто проявлялась еще до кончины Елизаветы Петровны и усилилась после воцарения. Доходило до того, что садовникам в Петергофе по его приказу запрещалось давать Екатерине во время пребывания там любимые ею фрукты. Однажды в присутствии за обедом иностранных дипломатов Петр обозвал супругу дурой из-за отказа ее пить стоя за здоровье прусского короля.
К тому же приближенные Петра нашептывали (впрочем, не без оснований), что как только он покинет пределы России для руководства военными действиями против Дании (куда он собирался), чтобы русскими штыками отвоевать для своей родной Голштинии герцогство Шлезвиг, Екатерина совершит переворот, а затем и умертвит его. Екатерина, в свою очередь, знала о намерениях Петра заключить ее в монастырь.
Недовольства армейской части общества вызывали бездарные решения Петра III о заключении мира с Пруссией, по которому все завоеванные кровью русских солдат в Семилетней войне территории возвращались Фридриху И, а также подготовкой к новой войне с бывшим совсем недавно союзником России — Данией. Проводы русской армии в новый заграничный поход, на которые должен был прибыть находившийся в Ораниенбауме Петр III, Н. И. Панин, принадлежавший тоже к числу заговорщиков, считал самым удобным моментом для осуществления переворота.
В гвардейских частях русской армии, и в первую очередь в Измайловском, Семеновском и Преображенском полках, а также при дворе к 1762 г. образовались четыре группы заговорщиков, среди которых были такие могущественные люди, как Н. Панин, К. Разумовский, Волконский, но основную, объединяющую роль играли представители из среды офицеров. Ядро, к которому тянулись все нити, составляли братья Орловы, главой ядра, был Григорий. Никита Панин целью заговора имел восхождение на престол наследника Павла (воспитание которого было поручено ему, Панину), отведя Екатерине Алексеевне роль регентши при нем. Существует версия о том, что Екатерина подала в Сенат письменное согласие на свое регентство, которое якобы выкрали Орловы. Это похоже на правду, в связи с чем необходимо вспомнить оставленное современниками замечание о том, что накануне осуществления заговора, 24 и 26 июня 1762 г., А. Орлов оказал Екатерине две какие-то особо важные тайные услуги.
Радушие, репутация отличных товарищей (а дружбой тогда очень дорожили), простота, сила и удаль Орловых привлекали в дом банкира Кнутсена на Большой Морской улице, который Г. Орлов делил в то время с братьями, армейскую молодежь, и здесь за разговорами и картами и происходила «вербовка». Влечению в этот дом способствовало наличие денежных средств, которые Григорий черпал из кассы артиллерийского штаба, оказавшейся в его руках после смерти П. И. Шувалова, и получение им должности цальмейстера при новом генерал-фельдцейхмейстере А. Н. Вильбоа.
К весне на стороне Орловых было около сорока гвардейских офицеров и около 10 тысяч солдат в разных полках. Братья решили, что пора действовать, и начали убеждать в этом Екатерину, но та сдерживала их натиск, считая, что чем выше возрастающий со временем уровень негодования, тем эффективнее будет удар.
Есть основания считать, что в делах, предшествовавших перевороту, был замешан известный тогда всему миру граф Сен-Жермен. Некоторые считают даже, что он скрывался в Петербурге под именем пьемонтца Одара, участие которого в заговоре всеми дружно подтверждается, но никто не говорит, в чем именно оно выражалось. Одар будто бы исполнял роль интенданта в ораниенбаумском дворце Петра III, по крайней мере его встречала там Е. Дашкова. Рюльер замечает, что Одар в решающие дни принял какие-то «предосторожности», без которых будто бы заговор был обречен на провал.
Легендарное имя всемирно известного мага и пророка графа Сен-Жермена, к личности которого проявляли интерес такие знаменитости, как Вольтер, А.
Граф Сен-Жермен действительно посещал Петербург в 1760–1762 гг., он не только был знаком с Орловыми, по свидетельству барона Глейхена, его считали приятелем Григория, называвшего таинственного мага «дорогим отцом». Некоторые исследователи жизни Сен-Жермена полагают (опять-таки без намеков на какие-либо конкретные факты), что он оказывал заговорщикам помощь. Знакомство графа с Г. Орловым подтвердилось через 11 лет при покупке «амстердамского бриллианта».
Нам остается предполагать, что заговорщики, наслышанные о пророческих способностях графа, использовали его провидение для освещения грядущих событий в целях выбора оптимального влияния на их развитие.
28 июня
Обратим внимание на совпадение двух знаменательных дат в судьбе Екатерины Алексеевны. 28 июня 1744 г., приняв православную веру, она стала великой княгиней; 28 июня 1762 г. она была провозглашена всероссийской императрицей. Чистая ли это случайность, или стойкая вера в счастливые приметы предопределила выбор даты переворота?
В литературе наиболее распространена версия о том, что толчком к началу осуществления заговора послужил неожиданный случай. Накануне, 27 июня, к одному из главных заговорщиков из среды офицеров, П. Пассеку, вбежал встревоженный капрал, сообщивший, что Екатерина в опасности, и спросил, скоро ли свергнут Петра. Пассек сказал, что ему все известно о положении Екатерины и просил его вернуться на место. Капрал не успокоился и донес о том же майору, не входившему в круг заговорщиков, добавив, что уже известил об этом Пасека, которого тут же приказано было арестовать. В рядах заговорщиков поднялась тревога из-за опасения, что арестованный не выдержит пыток и выдаст тайну. К вечеру 27 июня Г. Орлов пришел к Е. Дашковой, застав у нее Н. Панина, и сообщил о неожиданном аресте. Панин предположил, что причиной ареста могло быть нечто, не имеющее отношения к заговору, и решено было прежде, чем поднимать всех на ноги, узнать истинную причину, после чего известить о ней его, Панина, и Дашкову. С тем Г. Орлов и ушел и, посоветовавшись с братьями, направился в гвардейские слободы для приведения солдат и офицеров в боевую готовность.
Охранявшие Пассека солдаты, знавшие причину ареста, предлагали ему бежать, но тот, опасаясь погубить все дело, решил остаться.
Был ли арест Пассека неожиданностью, или, может быть, в день, предшествовавший перевороту, кто-то из главных заговорщиков сознательно пустил слух о якобы нависшей над Екатериной угрозе с целью спровоцировать в солдатской среде панику и ускорить таким образом осуществление заговора?
После ухода Григория Орлова Дашкова накинула шинель и направилась к одному из офицеров-заговорщиков, Н. Рославлеву, но на полпути увидела скачущего по улице всадника, в котором чутьем угадала одного из братьев Орловых (к тому моменту она из Орловых знала в лицо только Григория). На се окрик: «Орлов!» всадник остановился, спросив, кто его зовет. Алексей (а это был он) сказал, что спешит с сообщением, как было условлено, что Пассек арестован по подозрению в государственной измене, что Рославлеву он уже сообщил, а к Панину отправился Григорий. Дашкова в ответ предложила послать в Измайловский полк, находившийся ближе других гвардейских частей к Петергофу на пути в Петербург, офицеров (в том числе Рославлева и Бредихина) для встречи Екатерины, а самому Орлову мчаться в Петергоф, чтобы привезти в посланной ею накануне карете Екатерину. Алексей, проявив галантность, вызвался проводить Дашкову, но она сказала, что времени терять нельзя ни минуты, надо срочно скакать в Петергоф.