Орлы капитана Людова
Шрифт:
Снова подхватил женщину, подтянул на следующий выступ утеса. Подсадил англичанина, легко подтянулся сам.
Так они карабкались все вверх и вверх. Англичанин тяжело дышал и уже не улыбался. Женщина бледнела все больше.
Они добрались до самой вершины утеса. Утес свешивался прямо над морем, уходил подножием в волны. Прилив продолжался.
— Вот и прошли по морскому дну, — взглянул боцман на женщину. — Маленькая предосторожность… Литтл каушен… — повернулся он к летчику. — Не понимаете, в чем дело? После,
Он пересек утес, лег у его противоположного края. Подал знак спутникам сделать то же самое.
— Теперь можем и отдохнуть. Только за скалы прошу не высовываться.
Сам осторожно выглянул из-за скалы.
Ничего не осталось кругом от недавнего промозглого тумана. Высоко в небе стояло полярное неяркое солнце. Небо было чистым, будто омытым морской водой. И лилово-синими красками играло море, принимало те глубокие, непередаваемые оттенки, которые навсегда пленяют сердце северного моряка.
Дул свежак, пахнущий морем и солнцем.
Далеко внизу, направо, среди однообразных камней был виден маленький, беспомощно приподнявший крыло самолет.
Летчик, лежа рядом с Агеевым, расстегнул желтый комбинезон на груди, снял шлем. Ветер шевелил мягкие волосы на затылке.
Женщина явно мерзла в своем рваном халате.
Агеев скинул ватник:
— Наденьте, товарищ Медведева.
— Мне не холодно… — Она сделала слабый протестующий жест.
Агеев набросил ватник на ее узкие плечи. Англичанин медленно вынул из кармана вместительный портсигар. Взял в рот сигарету, протянул портсигар Агееву.
— Спасибо, — отвернулся боцман.
Летчик не опускал портсигара. Сигареты дразнили своим нарядным, свежим видом, так и просились в рот.
— Спасибо, фэнк, — повторил Агеев. Он резко отвел руку летчика, чуть не рассыпав сигареты.
Англичанин пожал плечами. Чиркнул зажигалкой, закурил.
— Теперь, — боцман старался не смотреть на вкусно вьющийся дымок, рассеиваемый ветром, — расскажите-ка поподробнее, товарищ Медведева, как вы на этот самолет попали?
Он решил пока ничего не говорить ей о муже. Пускай сюрприз будет полным для обоих. Холодело сердце, когда взглядывал на страшно худое лицо, на меловые нити в густых растрепанных волосах. Конечно, не такою хотел бы увидеть командир свою супругу… А мальчик, сын?.. Какое-то чувство стыдливости удержало от расспросов об этом. Пусть сама обо всем скажет мужу…
— Что мне вам рассказать? — Она взглянула и тотчас отвела глаза. — Сама не знаю, как мне посчастливилось… Здесь, в горах, они что-то строят, какой-то завод… Нас там много — замученных женщин… Я бетонщица, вчера провинилась, не выполнила нормы… Не выполнила нормы, — повторила она, будто вслушиваясь в музыку русских слов. — И вот меня должны были наказать сегодня утром. Сечь перед всеми, перед строем рабынь.
Она села, прижала ко лбу маленькую, морщинистую,
— Меня должны были сечь! Вы не знаете, что это такое! Они засекают до смерти… На днях убили одну женщину, она умерла под розгами. Так страшно… Я не могла вынести ожидания. Убежала ночью из барака, прокралась возле проволоки, мимо пулеметных гнезд. Но все равно идти некуда, только разве броситься в море… Вокруг стройки охрана, в горы не убежишь, поймите! Знала — утром все равно отыщут с собаками: решила не даваться, лучше головой о камни. Так было страшно, поймите!
Она говорила это «поймите», вскидывая на Агеева глаза, прижимая ко лбу руку снова и снова, как будто смиряя острую головную боль.
— И вот — чудо! Крадусь между камней, в тумане, и вдруг будто занавес разорвало, тумана нет — и самолет и все, что я вам рассказала. Когда лежала в хвосте, думала: а может, все это сон, сейчас проснусь в нашем бараке, и все по-прежнему, и нет никаких надежд. А потом услышала русскую речь — вас услышала. Тогда выбралась наружу…
Она замолчала.
— Чудн о … — протянул Агеев.
Англичанин лежал, сосредоточенно курил, ничего не понимая в их разговоре. Когда женщина кончила, повернул лицо к Агееву, приподнял вопросительно брови.
Боцман попытался передать ему рассказ женщины. Нет, ничего не выходило. Летчик вежливо слушал, старался помочь сам, но Агеев так и не смог растолковать ему, в чем дело, а кстати разузнать, как попал самолет к врагам, в самую засекреченную зону.
«Ладно, — решил Агеев, — доставлю их командиру, там выясним все…»
Время от времени он взглядывал с обрыва туда, где они проходили полчаса назад, от самолета к береговым камням. Вдруг тронул летчика за плечо, сделал знак не высовываться из-за камней.
Увидел: из-за скал, окружающих площадку с самолетом, мелькнуло приземистое верткое существо. За ним другое, будто связанное с первым… Еще одна фигура появилась из-за скал…
Агеев провел языком по обветренным твердым губам.
Два горных егеря в темно-зеленых коротких шинелях подошли к самолету. Огромная ищейка извивалась и прыгала впереди, натягивая длинный ремень. Она обнюхала крылья, камни около самолета и рванулась вперед, по следу, ведущему к береговым камням.
Англичанин тоже смотрел осторожно вниз.
Совсем близко от Агеева розовело его приподнятое над камнями лицо.
Агеев сделал знак пригнуться ниже.
— Понимаете, мистер, зачем мы по морскому дну шагали?
Егеря подошли к самым волнам фиорда. Они остановились перед излучиной, там, где Агеев провел своих спутников по обнаженным отливом камням. Ищейка металась вправо и влево, словно принюхиваясь к волнам. Эти волны смыли следы троих, глядящих теперь вниз с вершины утеса.