"Орлы Наполеона"
Шрифт:
— Я не понял тебя, Гурго, — осторожно сказал Бертран. — Что значит — отомстить? Кому и как? Ты вызовешь на дуэль Хадсона Лоу? Или хочешь объявить войну Англии?
В последнем вопросе прозвучала скрытая насмешка. Но Гурго лишь пренебрежительно дёрнул щекой.
— При чём тут Англия? Хотя для тебя, может быть, страшнее зверя нет… Но я, генерал Гурго, — он ткнул себя пальцем в грудь, — проделал вместе с императором весь русский поход. Я взял Смоленск и первым вошёл в Московский Кремль. Я отступал через пол-России
— Мы знаем это, — нетерпеливо сказал Бертран. — Но какой следует вывод?
— Вывод простой; мстить надо не Англии. Не Пруссии. Не Австрии. Во всяком случае, не в первую очередь. Не они сломали императора, а Россия. Это она перемолола Великую армию. Она похоронила всё, что было сильного и боеспособного во Франции. Эти чудовищные просторы, варварское население, дикий мороз…
Гурго даже побелел от ненависти. Чувствовалось, что его слова не просто сказаны, — выстраданы. Бертран поморщился.
— Ты преувеличиваешь, — произнёс он. — Россия Россией, но было и Ватерлоо. Главное поражение императора там.
— Гурго прав, — неожиданно сказал Монтолон. — Сохранись Великая армия, не было бы никакого поражения. С кем вышел император? По чести сказать, не войско, а сборище новобранцев. Старой гвардии там и половины не было. Англичане с пруссаками просто завалили её своими тушами, будь они прокляты!..
Гурго кивком поблагодарил графа за поддержку и продолжал, — негромко, с силой:
— Императора уже нет, и дело его погибло. Наше общее дело! Мы все дрались за величие и процветание Франции, чёрт возьми… Но мы можем всё начать сначала, слышите?
— "Мы" — это кто? — хмуро переспросил Бертран после паузы.
— Все, кто воевал под знамёнами императора! — горячо воскликнул Гурго. — Кто в его время разбогател, купил дворянскую или церковную землю, открыл своё дело. Кто получил из его рук награды, чины и звания. Кто протестует против реставрации Бурбонов, которые всё это отнимут. Таких во Франции миллионы. Понимаешь ли ты, Бертран, какая это сила? Она может отомстить за императора и продолжить его дело.
На дворе пронзительно взвизгнул ветер. Его мощный порыв проник в комнату сквозь плотно закрытые окна, и пламя свечей затрепетало. Бертран вздрогнул, — то ли от невольного страха перед разгулом стихии, то ли от страстных слов генерала.
— Сила… — повторил он задумчиво. — Нет, Гурго. Сила не в миллионах — в их сплочённости и единстве. А эти люди разобщены. Пока Францией правил император, нация жила в его кулаке. И нам всё было по плечу. Но Бонапарт умер.
— Зато жива Франция и бонапартисты, — возразил Гурго. — Что касается сплочённости и единства… да, ты прав, Бертран, тут есть над чем подумать. — Помолчал. Прислонившись спиной к стене, добавил спокойно: — Хотя, собственно,
Бертран с Монтолоном переглянулись. Положительно, Гурго сегодня их удивлял.
— Мы не понимаем тебя, Гурго, — мягко сказал Монтолон. — Ты говоришь загадками. Отомстить за императора, продолжить его дело… Такими словами не бросаются. Объяснись.
Вместо ответа генерал подошёл к столу и положил на бордовую скатерть сложенные листы бумаги, извлечённые из внутреннего кармана мундира. Раскрыл и тщательно разгладил сгибы.
— Этот документ мне передал час назад Лас-Каз, — произнёс он.
— Что это? — быстро спросил Бертран.
— Это секретное дополнение к завещанию императора. Он продиктовал его за несколько часов до смерти.
— А кому адресовано?
— Трём генералам, последовавшим за ним в ссылку: Бертрану, Монтолону и Гурго. Нам. Там написано. Читайте.
Не присаживаясь, плечом к плечу, затаив дыхание, Бертран и Монтолон принялись читать листы, исписанные ровным красивым почерком Лас-Каза. Гурго терпеливо ждал, зорко наблюдая за реакцией. Она не заставила себя ждать.
— Невероятно! — в смятении сказал Бертран, поднимая голову и растерянно глядя на Гурго. — Как будто услышал его голос…
— В сущности, целый план, — пробормотал Монтолон. Проведя рукой по лицу, добавил с тоской: — Господи, какой великий человек ушёл… Чтобы вот так, умирая в муках, думать о Франции, прозревать сквозь десятилетия…
— Это не просто план, — возразил Гурго, вытирая набежавшие слёзы. — Это военная и политическая стратегия на целые поколения вперёд. Это воля императора.
В комнате повисло молчание. На столе покоился документ, продиктованный и подписанный умирающим Наполеоном. Первым заговорил Бертран — спустя несколько минут. Но бывают минуты, равные годам и меняющие всё.
— Адресовав секретную часть завещания нам троим, император фактически назначил нас его исполнителями и душеприказчиками. Так?
— Разумеется, — подтвердил Монтолон.
— Никто из нас, я полагаю, от этой миссии не откажется?
— И от связанной с ней опасности тоже, — твёрдо сказал Гурго.
— Понимаем ли мы, что отныне вся наша жизнь изменится бесповоротно и будет подчинена великой цели?
— Да!
— Да!
— Хорошо, — тихо сказал Бертран. — Дух императора ещё где-то рядом. Он свидетель, что мы готовы исполнить его волю.
Генералы молча наклонили головы.
— Гурго, — продолжал Бертран, — ты прочитал документ раньше нас и наверняка успел его обдумать. Что скажешь?
К этому вопросу Гурго был готов.
— После смерти императора нас всех в ближайшие дни депортируют во Францию, — медленно заговорил он. — Вернувшись домой, мы через короткое время сможем приступить к реальным действиям. Они будут таковы…