История – хороший человек – ВОТ СМЫСЛПОСЛОВИЦЫ ФРАНЦУЗСКОЙ,НО СПРАВОСТИ ЕДВА ЛИ ТЫ НАЙДЕШЬВ ИСТОРИИ, В ОСОБЕННОСТИ РУССКОЙ.Не с вами нам историю судить, —Ведь у нее свои законы.Но суждено в истории нам жить —Иль Геростратом иль Наполеоном.И потому мы взгляд не можем оторватьОт века золотого Катерины.Орлами окружить сумела вкруг себя,Достигнув императорского чина.Из них мы остановим выбор лишь на двух —На большее едва ль запал у нас найдется.Но галерея образов-екатерининских орловОтсюда только лишь начнется.
АРХИСТРАТИГ СУВОРОВ
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЭМА
ПРОЛОГ
Кто властвовал над миром,Чинился на пирах,Давно уж обратилсяВ забытый всеми прах.Но прах великих предковНам дорог, мил и святИ их потомки нашиЗабвенья не простят.Пусть тень великих предковРоссию осенит,В них оживет история,И прах заговорит.Знаком ли вам вот этот лик?Бесследно не исчез он в мире теней,И для друзей и для врагов РоссииСуворов грозен и велик,Какой же исполинский генийБыл этот немощный старик!Суворов – это символ,Суворов – Талисман,Он Богом и историейНам и России дан.Легендами овеянЕго был каждый шаг,Великий полководец,поэт или чудак?Словесности изящной ценитель и знатокЦенил превыше властиСолдатский котелок,Когда в кругу бивуачном,В ночи, в дыму костраПохваливал кашицу кипящего котла:– Помилуй Бог, кашица превыше всех похвал,Вкусней ее, признаюсь, я в жизни не едал.Богатырям солдатам был сам отец
родной,С ним шли в огонь и воду,А он за них горой,Он вызывал насмешку вельможи на пирах,Зато врагов России бивал он в пух и прах.Природою тщедушен, хил, бледен и костляв,Имел неукротимый, кипучий дух и нрав.Отцовское наследство – заношен плащ до дыр,Под ним подчас скрывалсяНаш чудо-богатырь,И в юности и в зрелые годаон с ним, как с старым другом,Не расставался никогда.Носил его в бою, в походе,И в дождь, и в зной, и при любой погоде,Когда под пулями на скакуне он мчалсяСквозь визг картечи, стоны, крики, дымИ чудом оставался он цел и невредим,то плащ тогда казался небесной парой крыл,Как будто на дракона мчалсясразить его копьем Aрхангел Михаил.
ПРЕДКИ
Хоть шведская текла кровь в жилах,Суворовых людей служилых,Был род известен на РусиКого ты только ни спроси,Как слуг царевых преданных и верныхВ делах своих нелицемерных,И в жертву каждый был готов принестьк подножию российского престолаСвое здоровье, жизнь и честь.Иван Парфентьевич, прапрадед,Под Дубной был убит в расцвете лет,В войне, теперь уже забытой,России с Речью Посполитой,А сын его родной, прадед Суворова,Оставшись круглым сиротой,Хоть в люди выбился, но так или иначе,В чинах высоких не достиг удачи.Не по протекции отца,В приказе царского дворцаСвой хлеб снискал в поту лицаОн в скромной должности – подьячий,В трудах всю жизнь свою провел,Двор на Никитской приобрел.Иван Григорьич, дед родной,Царю Петру до гроба состоя нелицемернопреданным слугою,Преображенским тайным ведая приказом,В первопрестольной в корне истреблялКрамольную стрелецкую заразу,Цареву следуя строжайшему наказу,И не ослушавшись ни разу,Допрос с пристрастием учинял,Что значит, пытки применял.Царь Петр, заслуг не забывая,Слуг преданных своих любя и сберегая,Монаршей милостью своей не обделял,Живейшее участие в судьбе их принимая,Суть дела живо понимал.И, как отец родной, по-царски щедро мог наградить,А за вину отеческой рукою зело и злопоколотить дубинкой резвою своею,Зато измены не прощал и самочинно головы срубалпреступникам, изменникам, злодеям.И дед Суворова отцу,тогда еще безусому юнцу,Отеческих не нарушая правил,Блестящую протекцию составил.Тот по его прошению ПетромБыл взят к на службуДенщиком.В его обязанностей кругНемногочисленных услугЦарю входило оказанье.Не ждал Василий приказаньяИ не боялся наказанья,Поскольку вскоре знал наперечетИ что царь ест и что он пьет,Когда ложится и встает,Тем более что ПетрК себе особого не требовал вниманья —Едва ли был чета всем нам,Ведь он любил все делать сам.И вскоре он Петра стал настоящей тенью,В царевы тайны посвящен,Не раз он с честью выполнял его особы порученья,Чем заслужил петрову похвалуИ первую завистников хулу,И не по щучьему веленью или чьему-нибудь хотенью —Bcей статью глядя молодцом —Стал при дворе значительным лицом,Признанье вскоре получил решительный талант,Василий – царский адъютант.Способности его раскрылись рано,По указанию Петра с французскогоон переводит труд Вобана.И все ж при всех своих талантахХодил он долго в адъютантах,Был далеко совсем не простЕго карьерный и служебный рост,С кончиною Петра и вовсе удален был от двора.И лишь екатерининским указомвчерашний и опальный адъютантВ Преображенский полк лейб-гвардиисержантПо должности назначен.И все ж был тот служебный рост бесспорною удачей.Нет внятных для того причин,Но первый офицерский чинОн получил совсем в преклонны лета,Уж при дворе известен, в высшем светеИ признан был – как ныне говорят – в авторитете.Хоть в гвардии он службы срокКо времени тому отмерил уж немалый,Да и служака был удалый,Служебный взлет —Пусть не покажется нам странным —Свой пережил совсем немолодым, уже седым —При воцарении императрицыАнны ИоанныНе дрогнул он под пристальнымИмператрицы взором,С достоинством проверки все прошелИ был назначен обер-прокурором.Империи законов прокурорВасиль Иваныч наш Суворпочти что десять летСтоял на страже —И был, быть может, чересчур суров,И все ж не наломал притом ни разу дров, —Не допускалказны и государева имуществарастрат и распродажи,Отечества был верный сын —Прихватизации,Что обокрала нас – бы он не допустил.А по указу императрицы ЕлизаветыСовсем в преклонные уж летаС учетом возраста, заслугИ прочих жизненных причинОн выслужил и генерал-майорский чин,И в чине этом в бозе он почил.Ну что ж, всему свой час и срок,Весь мой рассказ пока лишь был пролог,Душой я тороплюсь и сам того не скрою,Скорее перейти к повествованью о героеВы не ошиблись, это он,Суворов – гений всех времен.
МАЛЕНЬКИЙ ГЕНИЙ
Средь ночи к бабке-повивалкеВ окошко кто-то постучал,И чей-то голос прокричал:«Вставай, Матвевна, барин ждет,Стоит коляска у ворот».Она в ответ: «Да погоди,Зайди, хоть дух переведи».А ей: «Уж нечего годитьПриспело барыне родить».Помчались вскачь. Вот барский дом,Все фонари горят кругом.Уже навстречу ей бегут,Куда-то за руку ведут:«Cюда, направо, в эту дверьИ вверх по лестнице теперь.Уж роды начались, молись,За ремесло свое берись,Роженице помочь поторопись».Недолго роды продолжались,И крики радости раздались.На божий свет явитьсяОна младенцу помогла,К себе на руки принимала,Высоко в воздух поднималаИ показала всем кругом:«Герой-то наш, гляди, с пером!».То знак судьбы? Судите сами,Через неделю в сельском храмеНоворожденный был крещенИ Александром наречен.Вот годы детские прошли как сон,И вскоре уж подросток он,В свою мечту он с детства погружен.Заглянем же в усадьбу родовую,Чтоб Сашу юного понять,Нам детство нашего герояПодробнее придется описатьХоть барчуком был Саша по рожденью —Отец имел трехсот крестьян —В его примерном поведеньеЕдва ль усмотришь ты изьян.Здоровьем крепким одаренПриродой вовсе не был он.Был тощ, хил, бледен и костляв,Зато имел неукротимый нрав,Но и поныне тайна свята,Кто первый искру заронилИ сердце в нем воспламенилОдним желаньем – стать солдатом.Чтоб ворогов России побеждать,Он начал волю закалять:В любую бурю-непогодуОн окна настежь растворял,Под тонким одеялом спал,Проснувшись, делал упражненья —Ряд гимнастических движений,Водою ледяною обливался,Народ дворовый на него глядел и удивлялся.С безусой юности и до последних днейРежим столь строгий соблюдал,Чем современников немало изумлял.Как дворянину быть прилично,Любил Отчизну безграничноИ для нее без лишних словБыл жизнью жертвовать готов.Любил леса, поля и горы,Ее безбрежные просторы,По бездорожью напрямикСкакать на лошади привык.Нередко даже и во снеОн скачет в поле на коне.Вся жизнь была дана ему —Полет во сне и наяву.Благодаря своей судьбеБыл предоставлен сам себе,Крестьянских сверстников любилИ дружбу крепкую водил.В их играх, спорах или дракахВ походах в чащах, буеракахВсегда участье принималСлучалось, умывался кровью,Никто его не донималСлепой родительской любовью.А вот почти что ничегоНе знаем мы о матушке его.В семье дьячка его рожденье,Она звалась Авдотья Федосеевна,Кротка, благочестива и тиха,Зато нашла лихого жениха.К причастию христовым тайнам и дарамДетей водила в сельский храмИ с детских лет считала нужнымпривить им навыки церковной службы.глубоко веруя, что в воспитанье главно —Быть христьянином православным,Причем на деле, а не на словах —Все дети пели на хорах.Но пробил грозный час, и судеб рокПерешагнул родительский порог.Авдотья Федосевна еще одну дочурку родила,А вскоре вслед за тем и померла,Покинула душа измученное телоИ птицей в поднебесье отлетела.Однажды в гости приезжал к отцу в усадьбу Ганнибал,Его старинный друг, в отставке генерал,Арап и крестник он Великого Петра.Тут, как на зло, оказия случилась,И колесо у брички отвалилось,А до усадьбы оставалося лишь полверсты с вершком,И старику пришлось идти пешком.Дорога тут выходит на бугор,И перед ним открылся вдруг простор:Необозримые леса, луга, поля,Вдали течет река – весь мирный сельский вид,А солнце, как назло, нещадно так палит.И видит он ватагу ребятишек,По виду по всему – сражение мальчишек,Игра в войну, их крики нарушали тишину,Царившую кругом, и барский домУже вдали виднелся за холмом.Сраженье не на шутку разыгралось,И партии одной так здорово досталось,Что улепетывать куда глаза глядят пришлось,Надеясь лишь на русское авось.И вдруг какой-то мальчуганНа лошади верхом,Рубаха надувалась пузырем,Наперерез бегущим поскакал,Крича им что-то, – он не разобрал —Те
бег замедлили, остановились, опомнилисьИ в бой опять пустились,А юный полководец то и делокоманды подает направо и налевоИ в бой свои войска решительно ведет.Противник вдруг запнулся, дрогнул, отступилИ по полю рассеян был.– Вот так баталия идет! – промолвил генерал. —Какой сражения внезапный поворот!Оно, конечно, не Полтава,Но полководцу и войскамК лицу и честь и слава!И вскоре генерал, сняв сапоги, отдав их казачку,идет пешкомИ, утираясь клетчатым платком,В усадьбу друга входит босиком.
Ему навстречу уж спешит хозяин,Старый друг Василий,Уж не в расцвете лет,Но в крепости еще и в силе.Они обнялисьИ троекратно тут облобызались.Под сенью липдрузья за праздничным столомУж чарки пенные за здравие друг друга подымаютИ о делах давно минувших дней,Деяниях Великого Петра за чаркой вспоминают.– А где же Александр, наследник твой?– Гуляет, наверное, в войну опять играет,Не повзрослеет все никакВсе мнит себя стратегом, вот чудак!А вот и он, идет хромаетВелю его позвать. – Повремени, пусть отдыхает,Попозже сам к нему зайду.– Позвольте, с вами я пойду.Старик Степан, Суворова дворовый дядька,Во флигелек к нему дорогу показать собрался,И разговор такой меж ними состоялся:– Давно ль у барчука ты дядькой служишь?Да по тебе видать – что вовсе и не тужишь.Или, может быть, придирчив, строг?– C пеленок, почитай. Помилуй Бог, душонкаангельская, барин.Совсем наоборот, какой там строг, уж слишком добр,не то что наш сосед-татарин.Жалеет нас, дворовых, не по-барски, и щедр бываетчересчур, по-царски,Не требует услуг, ни одевать ни раздеватьСебя не позволяет – солдатом хочет быть,Он это твердо знает.Тогда за мною, говорит,Уж будет некому ходить.Одна беда – уж больно много книг читает,Лишь голову себе напрасно забивает.
(Входит к Александру).
– Позволь обнять тебя, мой юный друг!Баталии я нынче был свидетельИ полководческих твоих заслуг,И за победу, думаю, лишь только ты в ответе.В стратегии, я вижу, искушен.Ба! Сколько книг кругом! Как будто вижу сон!Не верю я глазам своим: Плутарх, Корнелий,Непот, Конде, Монтекукуле, тут же и ТюреннИ Македонский Александр и Юлий Цезарь,сам Ганнибал.Неужто всех их залпом прочитал?! —Когда меж ними речь зашла тут о сраженьепод Полтавой,То Александр о нем подробно рассказалИ битвы план при этом показал,План этот был начертан им самим,И Карл Двенадцатый в нем выглядел не генийПоскольку допустил в нем целый рядОшибочных движений.– И где же ты все это прочитал?– Нигде я не прочел, я думал, размышлял.– Мой мальчик, – Ганнибал тут заключил его в своиобъятья, – в познаниях своих ты выглядишь таков,что превзошел всех наших стариков.Признаться, одного я не могу понять при этом,Но как все это может быть,Что, будучи в столь малых летах,стратегий тайные пружиныты cмог так глубоко постичь.Повержен, поражен, расстроган!Отмечен ты перстом судьбы и Богом! —С словами этими тут Сашу он поднялИ крепко в лоб его поцеловал.Старик и мальчик – тот как будто в этот миг подрос —тут оба не смоглиСдержать счастливых слез. —– Но кем ты хочешь стать? Поэтом, дипломатом?– Дражайший дядюшка, мечтаю стать солдатом!– Солдатом? Удивил! А знаешь ли, мой друг,Что выбрал ты из всех земных наукТруднейшую!Как много требует она уменья, знаний, мук,Разлук, переживанийи даже – крови и страданий!И в слякоть, в дождь, в пургу и в летний знойТы должен быть готов вступить с врагами в бой.– Моя заветная мечта —служить России свято,скорее взрослым стать,Надеть мундир солдата.Царю, Отчизне, Богуготов служитьИ, если надо,на поле брани голову сложить.– Но мне сказали, будто ты здоровьем хил.– Не верьте, дядюшка, тому, кто это говорил,А лучше посмотрите,да уж потом свое вы мнение скажите.
(Кувыркается, идет на руках, прыгает и встает на ноги).
– Да ты и в самом деле молодец! Не сомневаюсь,Что из тебя лихой получится боец!Теперь пойдем, заждался нас отец,Мы засиделись тут. Ведь нас уже в гостиную зовут.Верь, слово, данное тебе, я не сдержать не смею,Не будь я Ганнибал,коль батюшку уговорить я не сумею,Однако нам пора, пусть осенит нас тень ВеликогоПетра!
(Обращается к Василию).
– Ты нас заждался, старина,И полон кубок мой винаТеперь послушай: cыну твоему,как ты просил,Строжайший я экзамен учинил,Скажу тебе по чести и без лести,Он в знаниях гораздИ превосходит всех нас вместе,Он скоро всех нас превзойдет в умении и силе,Гораздо дальше нас с тобой пойдет,Слова мои попомни, друг Василий!
Я верю, что Великий Петр,когда бы был он в этот миг средь нас,На сына твоего орлиный поднял глаз —Запишем мы его в гвардейский полк,Из парня, верю, выйдет толк,Ну не испытывай терпенье,Твое он ждет благословенье!
(Обращается к Александру).
Вставай скорее на колени,Проси, как если бы стучался в двери рая!
(Александр становится на колени перед отцом).
– Благословите, батюшка!– Благословляю!
КАПРАЛЬСТВО
Да, прав был Ганнибал-старик,Как Сашина судьба переменилась вмиг.В благословении отца таилася большая сила,И тень Великого Петра отрока осенила.О Ганнибале пусть навеки память будет свята,Не дрогнула отцовская рука,Так в одночасье отрок стал солдатомВ Семеновском лейб-гвардии полку.Поклонимся же в ноги старику!Но должен я упомянутьОткрыто, без утайки,Суворову солдатской лямкиИ вовсе не пришлось тянуть,Поскольку он, документально знаем точно,Три года прослужил заочно,В казарме дня и одного не жилИ в караулы не ходил,Трудясь, осваивал военные наукиВ имении отца, не покладая руки, —Параграфом петровского уставаДворянский недоросль имел на то незыблемоеправо —Но не забыт Суворов был полком,Поскольку в списках значился отпускником,Свою действительную службуНаш юный полководец и поэтНачнет лишь в восемнадцать лет,Явившись рано утром в штаб полка,Прибытье доложив отпускника.Он поражает всех примерным рвеньем,Солдатских в освоении наукстараньем и уменьем.Уставы назубок все зналИ вскоре он уже капрал.Самим уж фактом своего рожденья,Дворянского происхожденья,Суворов был герой с пером,Капрал с фельдмаршальским жезломПока что в ранце за спиною,Хранимый Богом и судьбою,И твердо знал, что поздно или раноНайдет его на поле бранном.За время своего капральстваСуворов не перестаетДонельзя удивлять свое начальство,Не похвалы подчас встречая – укоризны,По-прежнему ведет спартанский образ жизни,Минуты времени он даром не терял,Все силы службе отдавал.Примерным рвением он в службе отличалсяИ в экзерциции – науке строевой – он вскоростиС бывалыми солдатами сравнялся,Ни в чем не уступая им, —Наверно, потому и был непобедим.В заботах и трудах армейских ежедневныхСуворов трудится не покладая рукИ с тем же рвением и тщанием отменным,Весь день свой расписав буквально поминутно,В шляхетском корпусе кадетском сухопутномПроходит полный курс наук.Искусно воинское дело разумея,Ружье он называлЛюбимой женушкой своею,Всегда с ним неразлучен был,когда и ел, и пил, и спал,Никто еще такого не видал.В казарме, на плацу, в походеИ в дождь и в зной – в любое время годаС солдатами своими не разлей вода,Все общее у них – и радость и беда,По службе строг и никогдаНе вел себя за панибрата,Любил и уважал он русского солдата.Зато вне службы онС солдатом друг и брат,За промах укорит, успеху рад,Напрасно время тратили друзья,Его к застолью зазывая,Ему дороже кущи раяБыла солдатская семья.Зов сердца – не указ начальства, —вот главный смысл его капральства.Как раз тогда он начал постигатьазы своей науки побеждать.Однажды полк, как верный пес,Охрану Петергофа нес,Суворов – раннею весною это было —тут заступил на пост у Монплезира.Императрица ЕлизаветаС немногочисленною свитою своеюГуляла по аллеям парка.Уж грело солнышкоИ становилось жарко,Хотя прохладный дул весенний ветерок.Осталося для нас загадкой,Чем юноша привлечь императрицу мог.Наверно, так оно и было,Свой взор она на нем остановилаБыть может, потому что не зевнулИ лихо взял на караул.– Гвардеец бравый, вижу я,А как фамилия твоя?– Капрал Суворов Александр.– Сharmant, charmant.Не сын ли обер-прокурораВасилия Иваныча Сувора?– Так точно, сын его родной.– Не скрою, слышать очень рада.За службу вот тебе награда,Возьми на память, —В знак милости кивнулаИ рубль серебрянный капралу протянула.– Стараться рад, но должен отказаться от наград,Устав брать часовому на посту подарки запрещает.
(Елизавета – сопровождающей свите).
– Хоть молод он еще,Но службу крепко знает.
Чтоб совесть у тебя была чиста,Возьмешь мой сувенир, как сменишься с поста,Служи и впредь мне верою и правдой,Старайся честь свою не уронить,Достоин будь отца, чтобы его ничем не огорчить,Тебя я постараюсь не забыть.С улыбкою к ногам его награду положив,Со свитою своею удалилась.У Александра сердце колотилось,Еще чуть-чуть, оно б остановилось!Елизаветы рубль, поцеловав, он спрятал на груди своейИ бережно хранил реликвиюДо самых до последних дней,С слезами на глазах об этом вспоминая,Императрицы память оживляя.
