Орлята(Рассказы о пионерах-героях)
Шрифт:
Он вытер рукавом пот со лба, вынул гранату и стал ждать.
Отряд уходил все глубже и глубже в лес. И чем дальше уходил отряд, тем слабее становилась там, позади, далекая перестрелка. Выстрелы звучали все реже. А потом стало совсем тихо.
Двадцать пять человек молчали и продолжали упорно идти вперед.
И. Туричин
ДВЕ БУКВЫ
Два танка из прорвавшегося в тыл фашистам соединения генерала Доватора, сердито рыча и переваливаясь через пни и кочки, двигались лесом.
Передний
Другой танк вел сержант Алеша Сенцов — молодой, голубоглазый, с ямочкой на подбородке, застенчивый парень. Перед самым началом Великой Отечественной войны он окончил школу шоферов и в первые же дни переквалифицировался в водителя танков. Алеша мечтал о подвиге, был влюблен в старшину Мороза, старался во всем подражать ему, даже говорил с хрипотцой, как старшина.
Был конец ноября. Лес порыжел от опавших листьев. При каждом порыве ветра с полуобнаженных деревьев брызгал жаркий дождь. Прямо на раскисшей лесной дороге росли грибы. Их никто не собирал. Они оседали на землю огромными мокрыми блинами.
Алеша вел свой танк, как было приказано: по следу впереди идущего. Из-под гусениц выползала нарезанная на кирпичики темно-коричневая земля. Будто танк раскладывал на дороге крупные буханки хлеба.
Алеша родился в Москве, мальчишкой жил на даче недалеко отсюда, возле Рузы. И вот сейчас он вел машину по родному Подмосковью, узнавая и не узнавая его. Танки шли в разведку. Дикой и нелепой казалась сама мысль о том, что рядом, в Рузе, фашисты. Их танки, их пушки, резкая картавая речь, звонкие каски, короткоствольные автоматы. Нелепо и обидно. Как же так могло случиться, что их пустили сюда, под самую Москву?
Но Москва выстоит! А фашисты… Алеша поиграл желваками на скулах. «Фашистам — могила!»
Танки вышли из леса. Старшина прибавил скорость. И Алеша прибавил.
Впереди показалось село.
«Это и есть, верно, Иваново, — подумал Алеша. — Старшина решил проскакивать».
Они влетели в село, разбрызгивая в стороны мутные лужи. Внимательно вглядывались в смотровые щели. Пулеметчики были наготове.
В центре села, на грязном перекрестке, старшина Мороз остановил свой танк, но мотора глушить не стал. Рядом с танком старшины Алеша поставил свой. Откинулись крышки люков. Старшина высунулся.
— Вроде тихо.
Из ближайшей избы выглянула старуха. Ошеломленно уставилась на алые звезды на броне и алые звездочки на шлемах.
— Что, бабушка, глядишь? Не узнаешь? — ласково спросил старшина.
Старуха всплеснула руками.
— Родименькие! Да отколе ж вы взялись? Неужели конец супостату? Конец проклятому? — она заплакала, засморкалась в старый серенький выцветший передник.
— Еще не конец, бабушка, но скоро будет. Немцев в селе много?
— Нету… Набегають, изверги. Поберут чего под руку попадет. Все в лесу прячем. Да разве всю жизнь в лесу упрячешь? На вас надежда, солдатики.
— Не сумлевайся, — строго ответил старшина.
— Чичас я, чичас, — старуха торопливо ушла в избу, вернулась с глиняной крынкой. — Пейте вот. Молочко. Пейте, родимые. Чай, вам на войне не густо перепадает молочка-то попить!
— Какое
В это время к танкам подбежала девчушка. И откуда она взялась? Серые глаза смотрят твердо. Губы плотно сжаты. Резиновые сапожки заляпаны грязью. Из-под по-цыгански пестрого платка выбилась светлая-светлая, будто соломенная, прядь.
— Товарищи! Уходите! Вас окружают! Там — фашисты!
— Где!
Девушка показала рукой на избы, где виднелся крутой спуск в овраг, заросший ольшаником.
— Уходите быстрее!
— Спасибо, сестренка! — старшина сдвинул клочкастые брови. — Сейчас мы их стеганем!
Он захлопнул люк. Взревел мотор. Танк пробежал по улице, потом развернулся, вспахав гусеницами землю, и ринулся через огород вниз, в овраг. Алеша быстро и точно повторил маневр старшины.
Фашисты не ожидали нападения. Они ползли навстречу танкам. Потом вдруг, увидев перед собой тяжелые лязгающие, будто зубы неведомого чудовища, гусеницы, повскакали и бросились врассыпную. Но было уже поздно. С обоих танков ударили пулеметы…
Когда танки, прочесав ольшаник, выбрались из оврага на деревенскую улицу, Алеша краем глаза заметил на перекрестке ту самую девчушку. Она стояла прямо в луже, простоволосая, и махала ему своим пестрым головным платком.
Обер-лейтенант достал из металлического портсигара тоненькую сигаретку, хрустнул зажигалкой, пустил струйку вонючего дыма.
— Так это ты предупреждал этот танки об наш передвижений?
Перед ним стояла девочка в резиновых сапогах, заляпанных грязью. С плеча ее свисал пестрый платок. Она молчала, но молчание это не раздражало обер-лейтенанта, потому что в душе он испытывал радость оттого, что остался жив. Это был такой кошмар, когда танки повернули и ринулись прямо на них! Еще несколько минут — и его солдаты забросали бы эти танки бутылками с напалмом. И он мог бы пристрелить танкистов в тот миг, когда они стали бы выскакивать из горящих машин! Собственноручно! И получил бы крест, и стал бы героем. Но русские напали первыми и сорвали всю операцию. А все-таки чертовское везение: танки могли бы проутюжить его в лепешку…
Странные люди — эти русские. Такая маленькая, а молчит.
— Тебя как называют?
Девочка отвернулась и посмотрела куда-то в угол.
— Я спрашивайт: тебя как называют?
Девочка молчала.
— Я буду тебя повешать, — улыбнулся обер-лейтенант и пустил струйку вонючего дыма ей в лицо.
Девочка поморщилась.
Обер-лейтенант посмотрел в окно. На улице стояла телега, и несколько солдат складывали на нее убитых, как бревна.
— Я достоправильно знаю, ты русских предупредила. И я буду тебя повешать. Тебе не есть страшно?
Девочка шмыгнула носом и вдруг засмеялась тихонько.
От этого смеха обер-лейтенанту стало жутко, будто не ее, а его сейчас повесят. Даже мурашки по спине пробежали.
— Gehangen! — крикнул он солдатам, которые привели девчонку и стояли возле дверей. — Am schnellsten! [10]
Они схватили девочку за руки, вытолкнули из избы на улицу и зашагали по дороге: девочка — посередине, солдаты — по бокам. У одного из них была веревка, которую он прихватил в избе.
10
Повесить! Как можно скорей!