Орудие судьбы
Шрифт:
Матери Олег сказал, что уезжает в заграничную командировку, и, чтобы соответствовать, организовал пересылку писем и денег по маршруту Москва — Нью-Йорк — Москва. Через год легенда была скорректирована: он якобы получил постоянную работу и переехал в Америку навсегда, возвращаясь в Россию лишь на один-два месяца во время каникул.
— Я устала, — Настя взяла Олега за руку и заглянула в глаза. — Поедем домой?
Прежде чем ответить, он глубоко вдохнул холодный, как лезвие ножа, воздух. Прислушался к черной
Судьбу не обманешь — девушка обречена. Через 6 часов и 11 минут (он посмотрел на часы) она будет мертва.
Единственная надежда… и не надежда даже, а так, мечта: если судьба сделает Олегу уступку. Ведь он ее верное, послушное орудие. Да, он попросит. Будет молиться, если надо.
— Поехали ко мне, — сказал он.
Профессией Олега стали заказные убийства… хотя убийцей, киллером, он себя не считал (странно звучащий англицизм перекатывался по языку, как металлический шарик). Какой же он киллер? Ведь убийца действует по СОБСТВЕННОЙ вале, в то время как Олег исполняет волю СУДЬБЫ — являясь, по сути, ее неодушевленным орудием.
Все было просто и логично. Менее чем за сутки до убийства он старался встретить намеченную жертву. Если колокольчик звенел — значит, судьба уже приняла решение и оставалось лишь претворить его в жизнь. (Поначалу Олега искушал соблазн ничего в таких случаях не делать и предоставить обреченному умереть самому по себе… Впрочем, он почти сразу понял, что это невозможно. Во-первых, получать деньги за не тобой выполненную работу было опасно. А во-вторых — и это являлось главным, — Олег чувствовал, что судьба отвела ему роль исполнителя своей воли, и отлынивать от нее он не считал себя вправе.)
Лишь однажды, когда он встретил намеченную жертву, колокольчик молчал — и Олег без колебаний отменил заказ. Заказчику это, ясное дело, не понравилось, он стал настаивать и даже угрожать, однако Олег к тому времени был уже опытным профессионалом, а не пугливым новичком, и держался твердо. В конце концов заказчик и вовсе погиб в странной автокатастрофе… А наведенные справки показали, что несостоявшаяся жертва знала о готовившемся покушении и была к нему готова. То есть, не пойди Олег на попятную — его бы уже скорее всего не было в живых.
Они вошли в квартиру: голые стены, идеально чистый пол. На тахте — свернутая рулоном постель, на столе — стопка книг по математике.
— Я приготовлю ужин? — Настя шагнула в кухню.
— Не надо.
Олег взял ее за руку и подвел к постели. Девушку надо защитить. Защитить своим телом. Окружить со всех сторон. Быть одновременно внутри нее и снаружи.
И, как это ни странно, Олегу никогда не приходило в голову сменить работу. Не то чтобы ему не нравились другие занятия — к математике, например, он по-прежнему испытывал интерес. Он лишь перевел ее из профессии в хобби и продолжал доказывать теоремы «в стол», нисколько не волнуясь, что кто-то может его результаты повторить. Он рассуждал так: будучи частью реального мира, математические законы суть проявления судьбы — так какая разница, кто их открыл?..
Мотивация его нынешней npoфeccuu была другой: никто, кроме
Впрочем, новая профессия не была лишена некоторого интереса, ибо позволяла Олегу подробно изучить его необычный дар.
К примеру, он установил, что гибель жертвы наступает ровно через сутки после первого звонка. На эту мысль его навела еще смерть отца, однако точный ответ дал лишь специально поставленный эксперимент. Получив очередной заказ, Олег встретил намеченную жертву чуть раньше чем за сутки до запланированного убийства и, лишь только включился звонок, пустил на часах секундомер. А остановил — в момент выстрела. Подгадать так, чтобы обернуться ровно за сутки, он не пытался, однако получилось на удивление точно, до секунд, 24 часа.
Он также понял, почему колокольчик иногда звенит у правого виска, а иногда у левого: первое означало смерть от болезни (как было в случае с отцом), второе — убийство или несчастный случай. Различить два вида насильственной смерти было невозможно… Впрочем, по роду своей деятельности Олег знал, что разница между ними не более чем условна.
Он в который раз посмотрел на часы: до Настиной смерти оставалось десять минут. Девушка спала на боку, отвернувшись к стене; простыня, которой она была укрыта, подчеркивала изящный изгиб тела.
Что произойдет через десять минут? Что может угрожать Насте у Олега дома? Может, девушка съела что-то ядовитое в ресторане? Но почему тогда сам он чувствует себя хорошо — ведь они ели одно и то же?..
Ставший привычным колокольчик волнами бил в висок. Сквозь щель в неплотно задернутых занавесках пробивалась пластинка лунного Света.
Что Олег должен был сделать по-другому?.. Все его попытки спасти Настю казались сейчас бессмысленными. Обреченными на провал с самого начала.
«Можно ли предотвратить смерть девушки?»
Несколько секунд Олег размышлял: постановка вопроса почему-то казалась неправильной… (Мысли у него путались, глаза слипались. Сколько он спал за последние сутки? Вряд ли более двух часов.) Он опустил веки, и нужные слова, сотканные из пылающих букв, сами слетелись к нему, оставляя позади длинные развевающиеся хвосты.
«Нужно ли предотвращать смерть девушки?»
Ведь, если — вопреки колокольчику — Настя останется в живых, значит, у всех, кого Олег убил за последние пять лет, тоже был шанс! И кто тогда в ответе за их смерть: судьба — или он сам!
Сердце его споткнулось, пропустив очередной удар. Господи, что он несет?!. От недосыпа, наверное. Олег прислушался к себе, но услышал только звон колокольчика.
Стоп! Ведь колокольчик и есть ответ на его вопрос: в данном случае это не индикатор угрозы, а сигнал к действию. Олег защитил Настю от всех опасностей, кроме одной…
СЕБЯ САМОГО.
Он проглотил застрявший в горле ком и осторожно встал с тахты. (Раздрызганные пружины застонали, на мгновение перекрыв визг колокольчика. Флюоресцирующие звезды, наклеенные хозяином квартиры для пущей презентабельности, светились на потолке.) Стараясь не скрипеть половицами, Олег прошел на кухню и сел на табурет.