Оруженосец Кашка
Шрифт:
– Я думал, он давно в палатке, – объяснил Володя и взял Кашку за плечо: – Вставай.
– Дождик будет… – пробормотал Кашка и заулыбался во сне еще шире.
Райка тихонько засмеялась.
– «Дождик», – сказал Володя сквозь зубы. – А ну вставай! – Он тряхнул оруженосца покрепче.
– М-м… – ответил Кашка и разогнул одну ногу.
– Безнадежное дело, – вмешалась Райка. – Тащить придется.
– Придется…
Кашка оказался легоньким. Володя нес его на руках, как охапку сухих дров. Кашкины волосы мягко щекотали ему плечо, а ноги болтались и колотили пятками по бедру.
– Спокойной
– Угу… – откликнулся Володя.
В палатке он не очень аккуратно брякнул оруженосца на постель и сдернул с него сандалии. Потом посмотрел на Кашкины штаны. Они были вымазаны сажей и землей. А новые простыни светились, как нетронутый снег. Володя чертыхнулся и начал вытряхивать оруженосца из штанов.
Коричневая куколка выпала из Кашкиного карманчика. Это был деревянный Альпинист.
– Смотри-ка ты… – озадаченно сказал Володя.
Маленький путешественник смотрел на него из-под козырька крошечной фуражки. Но ведь Володя ничего не знал. Он подержал Альпиниста на ладони, аккуратно спрятал его на старое место и опять взялся за спящего оруженосца.
А когда Кашка был наконец уложен, Володя почувствовал, что спать уже не хочется. И вдруг ему стало смешно. По-настоящему смешно. «Рыцарь Фиолетовых Стрел, – сказал он себе. – Рыцарь Пеленок и Сосок. Ну и влип же ты, рыцарь…»
Володя лег поверх одеяла и выключил фонарик. «Провалю завтра всю стрельбу», – подумал он, однако особого беспокойства не почувствовал.
В палатке звенел одинокий комар. В узкой прорези входа синело ночное небо. Потом туда протиснулся месяц и зацепился за край парусины отточенным рожком. На поляне кто-то подбросил на угли сухие ветки, и в палатке запрыгали рыжие отблески.
И этот комариный звон, этот месяц и отсветы огня да еще легкий запах дыма отвлекли Володю от мыслей о стрелах, о Кашке, о турнире.
Потому что он вспомнил прошлогоднее лето. Вспомнил Белый Ключ. Костры над озерами. Отражение месяца в черной воде. Стрекоз с шестиугольными глазами. Обиды и радости прошлых каникул.
В том году, окончив пятый класс, Володя устроил дома бунт. Когда мама показала путевку с толстощеким лупоглазым горнистом и палатками на картинке, Володя сунул руки в карманы, посмотрел за окно и четко произнес:
– Не поеду.
Он устоял под первой волной упреков, угроз и уговоров. Когда мама сделала передышку, он повторил:
– Не хочу.
– Изверг, – сказала мама. – Эгоист. Я с таким трудом… Вот подожди, придет папа.
Пришел папа, и все повторилось при нем.
В заключение мама попробовала заплакать. Володя держался.
– Может быть, объяснишь, что это за фокусы? – спросил папа.
– Объясню, – сказал Володя. – Объяснить – это пожалуйста. За что я должен мучиться почти целый месяц? В столовую – строем, из столовой – строем, купаться раз в день по пять минут, да и то не всегда. Зато спать по два часа в день – обязательно! За смену это сорок восемь часов. Это двое полных суток, убитых наповал! За что? А палатки только на картинках! Издевательство…
– По его мнению, режим – это издевательство, – сухо сказала мама и отвернулась. Весь ее вид говорил: «Полюбуйтесь, кого мы вырастили».
Володя
– Вы нарочно хотите, чтобы я мучился.
Мама сурово выпрямилась и вышла из комнаты. Папа нерешительно спросил:
– Может быть, тебе уши надрать?
– Пожалуйста, – равнодушно откликнулся
Володя. – Это не поможет.
– Чего же ты хочешь?
Володя промолчал. У него была ясная цель.
– Ты же знаешь, что с мамой в Кисловодск нельзя, там санаторий для взрослых. Дома одному – тоже не жизнь.
Володя это знал.
– Уж не хочешь ли со мной на раскопки?
Именно этого Володя и хотел. Больше всего на свете. Но вслух это высказать не решился и неопределенно пожал плечами.
– Вовка, нельзя, – тихо сказал папа. – Не разрешат. В прошлом году у одного из сотрудников дочка заблудилась в песках, и теперь не разрешают детей брать. Специальный приказ по институту. Разве бы я не взял тебя?
Чувствуя предательскую слезу, Володя шепотом попросил:
– Ты скажи, что мне не с кем остаться.
– Тогда меня отстранят.
Это был тупик. Тупик, потому что Володя уже поверил, что в лагерь ему действительно очень не хочется.
– Ну, аллах с ним, с лагерем, – решил папа. – Давай так. Ты поедешь в Белый Ключ.
В Белом Ключе жил дядя Юра, папин друг. Он заведовал там школой. Володя его хорошо знал. Это был сутулый, очень высокий человек, похожий на совхозного механика или бригадира-строителя и ничуть не похожий на школьного директора. Иногда он приезжал в город на разные семинары и совещания, и по вечерам Володя и он с молчаливым озорством резались в шашки. Стук стоял такой, будто шла игра в домино. Проиграв очередную партию, дядя Юра распрямлялся за столом, потягивался и говорил:
– Силен… Ты, Володька, приезжай к нам в гости. С Надеждой познакомишься. Она, брат, тебе не проиграет. – И опять нагибался над доской. – А ну давай…
Знакомство с неизвестной Надеждой не казалось Володе заманчивым, но сейчас выхода не было.
Маме доказали, что Володя не маленький и до Белого Ключа доедет один.
Он действительно доехал благополучно, дал со станции домой телеграмму, быстро отыскал дом дяди Юры, был встречен, накормлен обедом и – заскучал.
Дядя Юра, занятый ремонтом школы, исчез из дома. Надежды тоже не было. Ее бабушка, небольшая старушка сурового вида, погромыхивала в кухне сковородками.
Володя сидел в незнакомой комнате, чувствуя неловкость от своего безделья и от того, что он, кажется, лишний в этом доме. С горькой печалью вспоминал об отвергнутой лагерной путевке.
К счастью, вернулся дядя Юра. Заглянул в комнату и весело приказал:
– Володька! Долой кручину! Обживешься, познакомишься, дело найдешь! А пока шел бы погулял. Поселок посмотришь. Может, с нашими хлопцами знакомство заведешь.
Володя с облегчением ушел из дому. Он двинулся наугад, и улица привела его к большому пруду с берегами, поросшими черемухой и ольшаником. Володя продрался к воде. Он разулся и побрел вдоль берега, отыскивая место, годное для купания. Но везде было топкое илистое дно и угрожающе торчали зеленые клинки осоки.