Оруженосец Кашка
Шрифт:
Он увидел перепуганные Кашкины глаза.
– В тумбочке, – прошептал оруженосец. – На полке не было. Только какой-то «сурик».
Кругом сдержанно захихикали.
– Ба-ал-ван! – со звоном сказал Володя.
Вырвал у Кашки стрелы и, не оглядываясь, пошёл из оврага.
Володя пропустил ужин и возвращался к палаткам голодный и злой, как бенгальский тигр.
Часовые опасливо раздвинулись.
Володя мягкой походкой хищника вошёл в палаточный городок.
Несмотря на поздний час, было совершенно светло: стояли долгие дни июля. Солнце
Было светло и в палатке. Полости входа оказались раскинутыми, и Володя увидел Кашку издалека. Тот сидел на корточках спиной к выходу и что-то разглядывал на полу.
«Что с ним делать? – думал Володя. – Может, ухватить под мышку и утащить, как багаж, прямо к Серёже? Поставить перед Серёжей этого горе-помощника, молча повернуться и уйти?.. Или не тащить? Пусть бежит сам. А может быть, сначала всё ему высказать? Да нет, не поймёт он…»
Володя подошёл ближе. Ага, вот оно что! Кашка собирал своё имущество. Он расстелил полотенце и укладывал на него зубную щётку, за ней зелёную, как лягушка, мыльницу, какую-то круглую коробку, пластилинового разбойника и оловянного мотоциклиста. Потом он попытался завязать всё это в узелок. Но полотенце было маленьким, вещи вываливались. Особенно подло вела себя скользкая мыльница. Кашка принимался за работу снова и снова.
Острые Кашкины лопатки суетливо двигались под майкой. Правая лямка штанов падала с плеча, и Кашка всё время поправлял её. Он почему-то очень торопился.
Володя наклонил голову и остановился у входа. Он заслонил свет. Кашка вздрогнул и обернулся. Зелёная мыльница-лягушка вырвалась у него из пальцев и ускакала под тюфяк.
Володя молчал. Кашка тоже молчал. Так они смотрели друг на друга долго. Кашкины глаза испуганно блестели в полутьме палатки. Потом у него шевельнулись губы, и Володя расслышал:
– Мне надо когда уходить? Сейчас или завтра?
Не надеялся Кашка на прощение. Маленький, остроплечий, придавленный своей виной, он сидел на корточках перед грозным рыцарем Фиолетовых Стрел и ждал ответа. Лямка опять съехала с плеча.
– Оруженосец… – скорбно сказал Володя. – Кто тебе разрешил уходить? Марш под одеяло! Давно уж отбой был для вашей малышни.
…Но заснуть так рано никому не удалось. Чуть стемнело, и за палаточным кругом развели костёр. Собрались у огня стрелки-рыцари, подошли ребята из лагеря. Только часовые остались на местах, и время от времени слышались в сумерках их завистливые вздохи.
Выбрались наружу и малыши-оруженосцы. Их попробовали отправить назад, в палатки, потому что самым маленьким полагалось спать. Но оруженосцы во главе с Мишкой Зыковым пригрозили забастовкой, и тогда им разрешили остаться.
Кашка тихо подошёл к своему командиру, постоял рядом и осторожно спросил:
– Во-лодя… – Он почему-то оттягивал первый слог, когда произносил это имя. Словно оно было слишком трудным. А может быть, так получалось от нерешительности. – Можно, я тоже посижу у костра?
– Сиди сколько хочешь, хоть до утра, – мрачно
Он хотел есть и думал, где бы добыть горбушку хлеба. Идти на кухню было бесполезно. Её, конечно, уже закрыли.
Володю окликнули. На краю площадки, куда почти не долетали отблески огня, стояла Райка.
– Ну? – сказал Володя.
– Иди сюда.
Володя медленно поднялся с травы. Его поташнивало от голода. Когда он подошёл, Райка шёпотом спросила:
– Есть хочешь?
– Ещё бы.
Она протянула ему кусок пшеничного каравая и банку консервов.
Володя вцепился зубами в горбушку и заурчал.
– Райка, – сказал он с набитым ртом, – ты лучше всех мальчишек! Ты самый лучший мальчишка в лагере… Все эти тупоголовые рыцари расселись у костра и даже не подумали, что рядом человек умирает с голоду. А ты.
– Да ладно, Вовка…
Володя с удивлением заметил, что Райка вроде бы смутилась. Отвернулась вдруг, наклонила голову, стала обламывать ветку, уколола шиповником руку и начала, словно кошка, зализывать ладонь. Вот чудная! Будто ей в любви объяснились.
– Ешь консервы, – сказала она.
– А чем открыть?
– Возьми. – Она протянула консервный ключ.
– Где ты всё это раздобыла?
– Трудно, что ли? У тёти Даши на кухне попросила. Сказала, что ты не ел. Ты почему не ужинал?
– Вон из-за того типа. – Володя качнул головой в ту сторону, где, нахохлившись, присел у огня Кашка.
– А что он натворил? Я так и не поняла.
– Ну что… – Володя проглотил громадный кусок. – Надо было полоски на стрелах сделать. Я его попросил. А он вместо корабельного сурика, который сохнет за пятнадцать минут, раскопал где-то простую масляную краску. Ей два дня надо, чтобы высохнуть. Вот я и соскребал до вечера. Пятнадцать стрел, и на каждой по три широкие полоски.
Райка сочувственно вздохнула.
– Все они такие. Светка моя к костру идти не хочет, говорит, комары кусают, и в палатке одна сидеть боится. Я уж пойду… А на Кашку ты очень-то не злись: он, наверно, переживает.
Володя отмахнулся.
– Я не злюсь. Бесполезно. Только он ничего не переживает. Сидит, и всё. Огонь греет, комаров нет, что ещё надо? Ну какие, Райка, у такой малявки переживания?
Глава третья
Но Володя ошибался. Были у Кашки и переживания, и заботы.
Были у него и тайны.
Самая большая тайна – Кашкина Страна. Никакого названия Страна не имела, Кашка его не придумал. Страна – вот и всё.
В Стране жили челотяпики.
Слово «челотяпики» Кашка выдумал сам. Оно означало то же, что «человечки», но было интереснее и смешнее.
Челотяпики были разные: Лётчик из сломанного самолётика; оловянный Мотоциклист; морской Капитан, сделанный из поплавка и спичек; старый ворчливый Шишан из еловой шишки и Матрёшка – самая маленькая изо всех матрёшек. Раньше она сидела внутри остальных, а потом потерялась и попала в компанию челотяпиков.