Оружейник. Книга 1. Тест на выживание
Шрифт:
— Это он правильно говорит, — я встал на ноги, накинул на плечи жилет, взял в руки вещмешок и автомат. — Я готов. Пошли, что ли?
Несколько минут мы брели по лабиринту обшарпанных комнат и коридоров. В свете керосиновой лампы мелькали то затертые бумажные обои, то дверные арки и фактурная отделка евроремонтов, то окрашенные масляной краской стены подьездов.
Чтобы превратить этаж в единое подземное общежитие, пришлось пробить множество новых дверей. Запомнить маршрут новичку казалось практически невозможным. Всякий раз, когда я попадал сюда, то ориентировался только лишь по нарисованным на стенах
Приближение к кухне сразу почувствовалось. По ушам ударил грохот кастрюль, а в нос запах все той же ячневой каши.
— Что у нас на завтрак? — поинтересовался я, хотя уже догадался каким будет ответ.
— То же, что и на ужин, — рассмеялась Нина. — Только чай мятный.
— Мятный это хорошо, — я обрадовался хоть какому-то разнообразию.
— Давай котелок, я тебе наберу, — предложила женщина. — А ты пока сходи, умойся. Помнишь где?
— Идет, — я протянул Нине крышку от котелка и свернул в правый коридор.
Здесь уже сопровождать меня не требовалось. На стенах висело несколько коптящих масляных светильников. Ориентируясь по ним, как по бакенам, указывающим кораблям безопасный фарватер, я быстро добрался до общественного умывальника.
В ванной комнате, в которую превратили целую трехкомнатную квартиру, я встретил майора Нестерова. Милиционер развел в кружке мыльную пену и готовился нанести ее на свою небритую физиономию.
— Приветствую правоохранительные органы, — поздоровался я.
— И вас туда же, — пошутил майор.
— Какие новости?
Я достал из вещмешка зубную щетку и абсолютно новый тюбик «Colgatа». Благо с этим добром проблем пока не возникало. Мыло и зубной пасты в магазинах припасли на сто лет вперед. Вот только мыться теперь было некому.
— Если ты, полковник, о Блюмере, то с ним все нормально, — отозвался милиционер. — Сидит под замком.
— А новости кроме Блюмера? — я зачерпнул в кружку воды. Три больших оцинкованных бака стояли в углу комнаты.
— Я с утра разведчиков отправил на поиски того самого продсклада. — Нестеров облезлым помазком начал усердно мылить щеки и подбородок.
— Сколько людей послал? — я замер, так и не засунув зубную щетку в рот.
— Успокойся. Ошибочку мы учли. Ушло три группы по десять человек. Приказал не разбредаться. Всем держаться вместе.
— Это хорошо.
Я, наконец, приступил к чистке зубов. Вода была комнатной температуры, даже чуток теплее. Видать ее все-таки кипятили. Скважина скважиной, фильтры фильтрами, но рисковать Крайчек не хотел. Почувствовав свежесть во рту, я подумал, что неплохо бы освежить и все тело, а то почитай уже две недели не мылся. Это здесь у Томаса, хотя и примитивная, но все же душевая, а у других… Выдают полведра воды и занимайся гигиеной где хош, хоть под чистым небом. Однако на купание можно было рассчитывать только вечером. Светлое время суток я должен был потратить совсем на другое, на то, за что меня и величают оружейником, на то, за что мне платят кровом и едой.
По-быстрому закончив утренний туалет, я отсалютовал Нестерову и бодрой походкой направился в столовую.
На командирском столе одиноко стояла крышка моего котелка, а рядом горящая керосиновая лампа. Ни Нины, ни кого-либо другого в полутемном обеденном
— Максим Григорьевич, это вы что ли будете? — послышался окрик из освещенного раздаточного окна.
— Допустим, — обернувшись на голос, я увидел молодую женщину в клетчатом платье с закатанными рукавами и мокром, отблескивающем свет керосинок, клеёнчатом переднике.
— Нина Андреевна просила ее извинить. Дела у нее какие-то неотложные. Вот и убежала. Пайку вашу оставила и убежала. — Женщина покосилась на зажатую у меня в руке кружку: — Вам чаю налить? Еще горячий.
— Если можно, — я кивнул, одновременно соглашаясь как на чай, так и выказывая понимание сложившейся ситуации.
Поел я быстро и даже можно сказать с аппетитом. Инопланетная дичь уже не казалась столь отвратной и подозрительной. Свыкся с ее видом, что ли? Может и так. Мы, те, кто уцелели, стали не очень-то привередливые, меняемся и приспосабливаемся прямо на ходу. Скорее всего, именно в этом и заключается наш основной рецепт выживания. После завтрака сполоснул котелок, попрощался с приветливой поварихой и уверенно шагнул за порог убежища.
Дневной свет заставил сощуриться. Показалось даже, что наконец проглянуло солнце. В надежде на чудо я поднял голову и поглядел вверх. Ага, размечтался! Это лишь контраст после полумрака подземного бункера. Небо, как и все последние годы, было затянуто густой пеленой низких серых облаков. Беспросветной пеленой. От того и холод такой вокруг. Сейчас между прочим середина лета, а температура в полдень подымается всего до пятнадцати градусов, и хоть ты тресни не желает переползать через эту черту. Не хочется называть эту ситуацию ядерной зимой, может поэтому мы и придумали неопределенно-обтекаемое «большая мряка». И когда она закончится одному богу известно. Мы все в глубине души надеемся, что это произойдет на нашем веку, ведь не ядерная же зима, мряка… хотя и большая.
Прежде чем направиться к своей машине, я огляделся по сторонам. В лагере все выглядело обычно, буднично. С полсотни людей копошились в теплицах. Где-то позади убежища слышался приглушенный гомон множества голосов вперемешку со стуком лопат и молотков. Там заканчивали Южные ворота. Вон и дверца для них уже почти готова. Я поглядел налево в сторону небольшого одноэтажного домика, внутри которого расположились мастерские. Как раз рядом с ним и стоял старый войсковой «Урал». К задку грузовика уже начали приваривать второй заградительный щит. Чуть поодаль виднелась длинная оранжевая автоцистерна. Раньше ее тут не было. А… знаю! Должно быть, та самая, о которой упоминал Томас. Драгоценная солярка для дизеля.
Вокруг кипел людской муравейник, частью которого я тут же себя почувствовал. И это было приятно. Это было воспоминанием о прошлом, том прошлом, в котором жил не бродячий волк по кличке Макс, а Максим Григорьевич Ветров, полковник могучей армии, гражданин великой страны. Неожиданно накатило желание быть нужным, полезным. Переполненный им я быстро двинулся к своему БТРу.
— Мать моя родная! — восторженный возглас вырвался из груди, как только я подошел к своей «восьмидесятке». Машина не была такой чистой должно быть с тех самых пор, как ее борта регулярно полировали руки солдат, входивших в состав боевого экипажа «302-го». А было это… еще до ханхов.