Оружейный барон

Старицкий Дмитрий

— А начальник лагеря?

— Тот вроде как не причем. Но ясно дело, что этот Билык с ним делится.

— Спасибо отец. Хранят тебя ушедшие боги.

И повернувшись к Имричу, сказал вполголоса, уводя его в нашему эшелону.

— Что и требовалось доказать. Вовремя приехали, а то и второго эшелона с бревнами бы не увидели. Пошли обратно. Я тут задержусь по делам, и эшелон задержу. А ты бери свою кису и на летучке езжай с ней на завод во Втуц. Там вас моя пролетка ждать будет, кучер домой отвезет. Заселяйтесь. Жену мою ты знаешь. Домоправителем у меня Зверрзз, также тебе хорошо

известный. Нечего тебе тут на семи ветрах торчать, лучше посмотри свежим глазом по филиалу, что у нас тут не так.

* * *

Залп прозвучал, будто с треском порвали плотную ткань. Птицы в небе шарахнулись в разные стороны.

Две фигурки, сломавшись, упали на край ими же выкопанной могилы.

Лейтенанты — субалтерны расстрелянного капитана стояли, понурив головы. С них еще до расстрела начальника сорвали погоны, приговорив к трем месяцам штрафной роты на западном фронте. Начальник лагеря был по национальности отогуз, видимо поэтому так быстро и спелся с фельдфебелем цугул, по — соседски. Летехи, как показало следствие, совсем не при делах, да и на службе-то всего без году неделя. Просто попали, походя под раздачу, дабы другим неповадно было закрывать глаза на преступления непосредственного начальства. Не повезло.

Капитан лагеря саперов с ними за компанию шел в штрафную роту. Рядовым. За попустительство.

Вторым расстрелянным был приснопамятный Билык, организатор всей аферы с бревнами.

Помощников Билыка из пленных осудили на десять лет каторги, и кузнец уже ладил им на ноги кандалы.

Строй самих пленных цугул хранил молчание с явным привкусом страха. Небось, когда в плен отогузам добровольно сдавались, думали что в империи им везде медом намазано. Нет, субчики, тут надо заработать возвращение домой тяжким трудом.

— Подпишите акт, ваша милость, — подошел ко мне выездной судья военно — полевого суда.

— Вы сразу обратно?

— Что вы… Я еще на сутки у вас задержусь все бумаги оформляя, хотя им цена теперь только как единицы архивного хранения. Но порядок такой. С транспортом во Втуц мне подсобите?

— Обязательно, советник. Как и с приглашением на обед ко мне в салон — вагон.

Гоч с невестой уехали еще вчера так, что где судью расположить с комфортом у меня есть. И кормить нас будет денщик. Простой домашней едой.

И выпить сегодня надо обязательно. Тяжелое это дело вот так людей убивать спокойно, по — палачески. У егерей есть хоть надежда на доставшийся именно ему холостой патрон. Но я-то точно знаю, что холостых патронов не было. Сам заряжал.

* * *

Я стоял в рабочем кабинете герцога при полном параде навытяжку и на все его посулы, отвечал категорическим отказом становиться главным инспектором лагерей военнопленных в Реции.

— Да поймите те же, ваша светлость, что я их всех через одного расстреляю на месте. Окопались в тылу и воруют. Кому война, а кому мать родна. И что удивительно ваших подданных среди начальников лагерей практически нет.

— Нет, потому что отказываются от 'такой чести', — буркнул герцог. — Вот так как ты сейчас. А я на тебя надеялся…

— Осмелюсь спросить, ваша светлость,

надеялись вы на меня или на мою репутацию Кровавого Кобчика? Или на то, что я с горы Бадон спустился?

— Ты это… не наглей выше меры, — слегка повысил голос Ремидий. — Что у тебя еще?

— Прошение об откомандировании гвардии инженер — унтер — офицера Болинтера из штурмовой роты на второй разъезд начальником строительства завода с соответствующими властными полномочиями.

— Хорошо, — сделал Ремидий запись в блокноте. — Что еще?

— Проект указа о статусе расконвоированного военнопленного, давшего присягу служить герцогству добровольным помощником. Естественно отбирать нужных нам специалистов, которых среди пленных много.

— Не боишься, что такие помощнички сбегут без конвоя?

— Никак нет, ваша светлость. У меня на конезаводе несколько таких специалистов служат не за страх, а за совесть. Их я оформлял в добровольные помощники еще властью королевского комиссара в Будвице.

— Добро. Только пока на твоем разъезде. А там видно будет, куда заведет нас твой эксперимент. Зная тебя, предположу, что список у тебя, наверное, уже готов?

— Так точно, ваша светлость, — я вынул из папки пару листов и положил на каменную столешницу.

Герцог размашисто написал в верхнем углу 'Быть по сему'. Отдавая мне списки 'хиви' спросил.

— Мне доложили, что ты опять подал заявки на привилегии. Что на этот раз изобрел? — в глазах правителя земли Рецкой играла заинтересованность.

— Железобетон, ваша светлость. Известный всем бетон — смесь порошка из мергеля, песка, щебня и воды армированный железными прутьями с особой насечкой. Скользящую опалубку для его заливки. И сам способ вязки такой арматуры.

— Арматуры?

— Да, ваша светлость. Эти металлические прутья с особой насечкой при их изготовлении я назвал арматурой. Наилучшее применение железобетон найдет при строительстве долговременных фортификационных сооружений. Но и в гражданском строительстве его много где можно применить. К примеру, при строительстве мостов, акведуков, укрепления берегов рек… Даже железнодорожные шпалы из него можно отливать массово. Служить будут втрое дольше деревянных шпал и не требуют пропитки креозотом. Также с бетонными шпалами можно заранее монтировать на заводе секции на всю длину рельса и укладывать их с помощью крана на специально оборудованной железнодорожной платформе, что резко ускорит прокладку железных путей. Принцип я запатентовал, но создавать такую машину я жду приезда своих соавторов по пневматическим молоткам и рубилам — Вахрумку и Дубчека. Им с ней работать.

— Что еще?

— Незамерзающая на морозе графитовая смазка на основе нефтепродуктов.

— Интересно, — улыбнулся герцог. — И то и другое у нас в Реции есть. Полезный ты для герцогства человек, Савва.

— Вот и не стоит меня употреблять как обычного чиновника для инспекций, ваша светлость.

— Не буду. Теперь вижу, что Бисер прав, когда настаивает на том, что тебе необходим отдых. Реакции у тебя действительно нервические. Понимаю… с неба падать, это еще само по себе пережить надо. Что ж, больше тебя не задерживаю. Отдыхай пока.