Оружие без предохранителя
Шрифт:
Вместо эпилога
Главврач нейрохирургического отделения встретил Александра Матвеева отнюдь не радужным взглядом. Он был бы рад сообщить о выздоровлении пациентки, но...
– Она бредит наяву, – заявил он, вышагивая по коридору больницы; Матвеев еле успевал за ним. – Поначалу
«Чего-то он недоговаривает», – подумал обеспокоенный Матвеев. В первую очередь беспокойство было связано с дачей, где «все прет и тянется к солнцу», где его поджидала непрочитанная книга. Он мысленно тянулся к ней, к странице с загнутым углом. Его манила новая дорога: наконец-то он сможет подъехать на «Порше» прямо к воротам, фактически в любую погоду, и выбросить из головы мысли о более подходящей марке.
– Может, я сумею распознать, симулирует она или нет, – понадеялся Матвеев.
– Распознать? – усмехнулся врач.
– А что, разве болезни не распознают?
– Не уверен, – рискованно отозвался нейрохирург.
– Да, – вслух посетовал полковник. – Пациентов в этом деле хоть отбавляй.
Сонни Новелла, которого лично Матвеев назвал не иначе как «этот мудак», перенес две операции, состояние его тяжелое, но стабильное. Что же, ему потребуется много здоровья. От длительного срока его может спасти только президентское помилование.
– У вас пять минут, – предупредил врач Матвеева, оставляя его один на один с пациенткой.
Матвеев приготовился было выслушивать бред натурально сивой кобылы, лежащей на койке, как вдруг Тамира подмигнула ему и протянула руку. Полковник ответил на рукопожатие.
– Как там Михей? – спросила Дикарка. – Видели его?
– Не хочу его видеть, – откровенно признался Матвеев. – Но я заключил сделку с одним человеком, и, думаю, нашего парня скоро отпустят. И тебя скоро
Тамира рассмеялась.
Матвеев выдержал паузу и в лоб спросил:
– Ты чего здесь «выкашиваешь»?
– В каком смысле?
– Врач сказал, что ты бредишь наяву.
– Брежу? В смысле неотвязно мечтаю?
Тамира нахмурилась. Вчера ей приснился сон. Она звала собаку по имени... И сама была похожа на брошенную суку. Она была готова завыть от тоски и безысходности. Она один в один походила на героя одного из романов Джона Гришема: у белого адвоката, взявшегося защищать черного, куклуксклановцы спалили дом, запугали его близких. «Дайна!..» Она уже отчаялась звать свою любимицу громко, ее хватало только на полголоса. И совсем тихо: «Сука...» Дайна – вполголоса и безо всякой надежды. Сука – тихо и обреченно, обвиняя собаку за то, что она умерла, что ее нет; это она виновата. «Дайна...» Она зачерпывала из детской песочницы песок и, расслабив пальцы, сцеживала его на землю. Соседи из сожженного дома смотрели на нее, как на прокаженную. Их отношение к ней ничем не отличалось от ее – к собаке: они считали ее, жертву, виновной и в этом случае, и в остальных грехах тоже. На нее посыпалось бы больше проклятий, если бы она была мертва: об этом мертвом ничего или только плохое. «Дайна...» Она бы не стала называть так собаку. Ей ее подарили с такой кличкой. Еще один жалобный стон, и она проснулась. Она так и не дождалась собаки. Она пропала. Навсегда.
– Ничего я не брежу, – сказал Тамира. – Просто врач спросил, о чем я думаю, я ответила: о человеке по имени Виктор. Кличка: Скоблик. Профессия: диверсант. Базовый опыт: 90 очков. Профессиональный уровень: 95. Умер: два раза...