Оружие фантома
Шрифт:
– Другими словами говоря, – подытожил Стариков рассказ Вербина, – бабка видела убийцу?
– Этого никто не говорил, – парировал Сергей. – Она лишь видела мужика, который пошатнул ее нервную систему. Из этого не следует, что он – убийца и нам следует принципом розыска избрать желтые глаза и серый плащ.
– Стоп, ребята, – как всегда к месту вмешался в разговор Макаров. – Но эксперты уверяют, что смерть наступила не ранее семнадцати часов. Как я понял из твоего рассказа, старушка видела труп около шестнадцати? Не в цвет.
– В том-то
– Нет, не смешно. – Макаров вздохнул и полез в карман за сигаретой. – Все равно это будет квалифицировано как убийство. Бабке никто не поверит, а телу Вирта – да. Однако я вас поздравляю. Последнего маньяка в области задерживали пять лет назад. С почином… А откуда вообще взялся в доме этот Вирт? Соседи что говорят?
– В 1997-м, перед самой смертью мужа Клавдии Петровны, переехал к ним в дом какой-то парень лет тридцати пяти. Парень своей жизни не скрывал. Жены дома нет – он туда с бабами. Потом стало наоборот. Видно, бабе его надоело на это блядство смотреть. Он отсутствует – она мужика в дом. Несколько раз друг друга ловили, били о головы посуду, но почему-то жили вместе. Наверное, что-то держало.
– Любовь, – подсказал Саморуков. – Только любовь.
– Интересное кино получается. – Макаров до конца выслушал эту историю, но что-то в ней не вязалось воедино. Либо Вербин чего-то недосказал, позабыв, либо он сам что-то пропустил.
– А за что сидел муж старушки? – спросил Стариков.
– В девяностом его по восемьдесят девятой за кражу госимущества хотели приземлить, но переквалифицировали на сто сорок четвертую, и дед честно, до звонка, оттарабанил три года.
Макаров наконец понял, что его беспокоило в рассказе Вербина.
– Сергей, мне послышалось или ты на самом деле говорил, что старуха тебе счет предъявила за мужа и сына? Мол, по лагерям всю жизнь мотались?
– Я тоже слышал, – подтвердил Игорь.
– Тогда нескладуха. – Александр положил сигарету в пепельницу. – Дед сидел всего три года, и то на закате жизни. А сына она вообще в пятьдесят четвертом потеряла. Так за какие такие лагеря ты перед ней оправдывался?
Вербин поморщился.
– Понимаешь, Сань… Короче, ей год назад сообщили, что сына ее живым видели.
– Кто сообщил?
– Говорит – умерли они уже. В Волгограде жили. Соседи той бабки, которая работала в приюте и приняла сына.
– Фигня какая-то! – взорвался голодный Мишка Саморуков. – А они, в свою очередь, откуда узнали, что это их сын?
– В восьмидесятом, когда в Москве стали готовиться к Олимпиаде, начали там чистку среди криминала и бродяг. На одной из квартир в перестрелке один из оперов вогнал пулю в череп бандюка. Того бандюка опознали потом как найденыша одного из детских домов Москвы. Приехал он из Волгограда, где жил. При нем были какие-то бумажки на имя Киреева Тимофея Андреевича. Этот Тимофей,
Макаров молчал долго.
– Что по камню?
Притухший было Вербин снова ожил.
– А вот по камню все гораздо интересней! Камень старый. – Услышав смех Старикова, он пояснил. – Ну, я имею в виду не возраст алмаза, конечно, а время его огранки! Сейчас так камни не гранят. Я был у мужика одного – он антиквариатом на Луговой заведует, так он в свой «глаз» зыркнул на бриллиант, капнул чего-то и с ходу мне предложил пятьдесят тонн «зеленых». Я чуть не продал.
– Не понял, – поморщился Макаров. – Объясни.
Сергей вынул из кармана камешек и положил на стол перед сослуживцами.
– Вот и я не понял, пока он мне не объяснил. Так алмазы гранили лет сто назад. Сейчас другие технологии и методы. Камень явно из коллекции чьего-то прадедушки. Начало двадцатого века.
– Да, черт… – удивленно усмехнулся Макаров и положил камень в карман. – На самом деле, интересно. А вдова не объяснила наличие бриллианта в квартире?
– Объяснила. Если это можно назвать объяснением. Первый раз, говорит, вижу.
Выслушав рассказ Старикова об экскурсии в психиатрическую лечебницу, Макаров отправил его в Информационный центр ГУВД проверять картотеку на связи Вирта. Следом из кабинета был отправлен Саморуков – продолжать «делать то, не знаю что» – выборку освободившихся из мест заключения лиц, так или иначе общавшихся с Виртом в колонии. Это была работа на «совпадение», как называл такое бессмысленное на первый взгляд мероприятие начальник отдела. Только по зонам, в которых отбывал наказание Вирт, таких людей были сотни. Саморуков обладал одним важным, по мнению Макарова, качеством. У него была какая-то собачья интуиция. Собака, еще не учуяв, чувствует подходящего к дому хозяина. Так и Саморуков, даже не понимающий порой, как это происходит, тем более не могущий это сформулировать, из тысячного выбора безошибочно тыкал пальцем в искомое. И только потом начинал обосновывать этот выбор. Не стоит путать это с тыканьем пальцем в небо, ибо ошибался Миша очень редко. Таким качеством не обладал сам Макаров и по-хорошему завидовал Саморукову, справедливо полагая, что у того все еще впереди. Просто так, в двадцать пять лет, не попадают работать в отдел по раскрытию убийств…
Разослав подчиненных, Макаров остался наедине с Вербиным.
– Сергей, я тебя хотел попросить…
– Говори, – тут же согласился тот, вытаскивая из пачки очередную сигарету.
– Я сейчас пойду выбивать командировку в Москву. Попробую связаться с МУРом по поводу этого Тимофея Киреева. А ты мне напиши какую-нибудь «шкурку» по Тимофею, чтобы было чем перед генералом мотивировать. Подробно ничего излагать не нужно. Просто придумай что-нибудь, чему можно поверить. И вечером еще поговорим.