Оружие скальда
Шрифт:
Не меньшее изумление вызывала и Дева-Скальд из Эльвенэса, которую Торвард привез с собой и обращался с ней со всей почтительностью и дружелюбием. В его отношении к ней было столько заботы, что только дурак не догадался бы, к чему клонится дело.
Еще больше фьялли убедились в справедливости своих догадок, когда Дева-Скальд объявила, что не хочет оставаться в усадьбе Трехрогий Фьорд, а собирается последовать за Торвардом конунгом в поход.
— Мне нечего делать здесь с женщинами, ведь я дала обет не прикасаться к прялке и шитью! — решительно объявила она в гриднице, когда Торвард заговорил с ней о расставании. — Я пойду с тобой, конунг.
Некоторое время в гриднице шуршало удивленное перешептывание. Что, у слэттов все конунги берут в походы своих женщин? У фьяллей такого, слава Светлым Асам, не водится! Не хватало еще, чтобы Тор, отправляясь бить великанов, сажал в свою колесницу золотоволосую Сив!
Но Торвард конунг не удивился ее желанию. Нельзя даже сказать, чтобы он огорчился.
— Ингитора дочь Скельвира поплывет со мной! — невозмутимо подтвердил он. — Она начала этот поход раньше нас всех и имеет право видеть, чем он кончится. Без ее волшебного дара я не достал бы Дракона Битвы и не был бы сейчас среди вас.
Ингитора незаметно вздохнула с облегчением. Она понимала, что переменить решение Торварда конунга было бы не так легко, вздумай он оставить ее в усадьбе. Она вовсе не стремилась к зрелищам крови и смертей, но оставаться одной, даже в благополучной усадьбе Трехрогий Фьорд, ей не хотелось. Она запуталась в делах этого мира, в переплетении любви и ненависти, в обязанностях долга и зове сердца, в правде и вине. И Торвард был ее единственной опорой во всем этом. С ним она не боялась ничего. Без него же ей угрожал страшный дракон — одиночество и противоречия душевных голосов.
— Конунг, посмотри! Там какая-то дорога!
Остроглазый Хавард на носу корабля, обернувшись, призывно махал рукой. Следом за Торвардом Ингитора поспешила к переднему штевню. Ей пришлось пройти между тридцатью шестью парами скамей — «Золотой Козел» был самым большим кораблем Торварда конунга. И самым красивым — оглядываясь, Ингитора могла убедиться в этом. По сторонам и сзади плыло не меньше ста двадцати кораблей с козлиными головами на штевнях. В последний вечер, уже в густых сумерках, в Трехрогий Фьорд подоспели Снеколль Китовое Ребро и Сигвальд Хрипун с войском средней и северной третей. И теперь Торвард конунг имел достаточно сил,чтобы наконец довести дело до конца.
Они плыли вдоль южной оконечности Квиттинга и уже приближались к Скарпнэсу. Именно отсюда Торвард конунг хотел попробовать добраться до Озера Фрейра. Кроме Ингиторы, никто не знал туда дороги, да и она надеялась лишь на чудо — ведь она помнила, как во время ее подневольного путешествия к Усадьбе Конунгов Бергвид заклинанием раскрывал дорогу через густой ельник, а потом так же закрывал ее.
Но уже во время плавания вдоль берега Квиттинга они не раз видели с моря дороги и тропинки, уводившие от берега в леса и горы, в глубь полуострова.
— Это ворожба! Обман троллей и ведьм! — говорили люди. — Здесь никогда не было дорог!
Ингитора и Лейдольв Беглец, тоже немного понимавший в ворожбе, чертили на земле и камнях руны прозрения, чтобы прогнать морок, но дороги не исчезали.
— Не пойму я, чем вы здесь заняты! — сказал Снеколль Китовое Ребро, увидев однажды, как Ингитора и Лейдольв стоят на коленях в начале одной из дорог и оживленно спорят, как правильно рисовать эту самую руну прозрения, поскольку мудрые люди слэттов и фьяллей придерживались на
— Но почему ее не было раньше? — спросил Торвард. — В начале лета мы проплывали здесь до Скарпнэса и обратно и не видели никакой дороги.
— Ты ведь рассказывал, конунг, что убил в Великаньей Долине какого-то злобного духа в обличии волка? Должно быть, на его силе и держались все обманные чары, которые прятали дороги от глаз. А теперь дух мертв и дороги снова видны там, где они есть!
Торвард оглянулся на Ингитору и встретился с ней глазами. Простодушный и честный воин высказал мысль, которая им самим почему-то не приходила в голову. Конечно, Жадный не был духом, на чьей силе держалось колдовство Квиттинга. Но за все время плавания они ни разу не вспомнили о Дагейде. Ее как будто больше не было. В какую нору забилась она избывать свое горе? И оправится ли она от такого удара? Ведь она любила одно-единственное живое существо. В ее холодном сердце все же жила капля человеческой способности к любви. И эта способность, которая порой придает людям нечеловеческие силы, сделала слабой дочь инеистого великана, сожгла ее горем потери, как самая упрямая глыба льда плавится и гибнет под горячими лучами солнца.
А Квиттинг теперь стал другим — как будто тень невидимой горы ушла с него, на земле квиттов стало светлее и легче. В тот же день Ульвкель Бродяга добился у Торварда конунга позволения пойти со своей дружиной по дороге к старой усадьбе Фрейвида. На следующий день по другой дороге направился Хледвир сын Снеколля.
И вот Хавард заметил дорогу неподалеку от самого Скарпнэса.
— Это должна быть она, — сдерживая волнение, сказала Ингитора. — Я помню это место. Вон видишь там четыре больших кострища? Там был наш ночлег. И как раз туда, в тот ельник, Бергвид увел дружину. Это дорога к Усадьбе Конунгов.
— Так ты думаешь, что она открылась сама собой?
— Да. Бергвида больше нет, Дагейда не показывается. Дорогу больше некому прятать, и она стала видна.
Торвард сделал знак пристать к берегу.
— Значит, мы пойдем к Усадьбе Конунгов, — сказал он. — Ты пойдешь с нами или останешься на корабле?
— Я пойду с вами. Ведь я одна знаю Одду в лицо. Как вы без меня найдете ее?
— Просто привезем сюда всех беременных женщин. Едва ли их там будет очень много.
— Нет, я должна быть там сама! — Ингитора волновалась, как будто речь шла о ее родной сестре. — От испуга она может потерять ребенка. И нельзя так мучить бедных женщин, которые ни в чем не виноваты.
— Как будто Бергвид мало помучил ни в чем не повинных людей!
— Бергвид мертв и сам ответил за свои дела! — горячо воскликнула Ингитора. — Нельзя наказывать его людей за чужие провинности!
Торвард хотел что-то ответить, но посмотрел в пылающее лицо Ингиторы и сдержался. Он вспомнил, что она простила его самого, хотя он остается убийцей ее отца и останется им навсегда. Богам не понравится, если при этом он сам откажется простить других. Хотя бы тех, кто так же мало виноват в делах Бергвида, как сам он мало виноват в той обманной битве на Скарпнэсе.