Оружие скальда
Шрифт:
— Ничего не длинный! — пробормотала девочка. — У Хродвальда длиннее!
Но мальчик от смущения уткнулся лицом в бок матери, и его нос нельзя было разглядеть.
Кюна Ульвхейда провела Ингитору и Ормкеля в дом и усадила с собой за стол. Видно, кто-то из торговцев или рыбаков рассказал ей, что посланцы от слэттов с выкупом поплывут именно сегодня, и она не садилась ужинать без них. Кюна Ульвхейда заняла сиденье конунга, а на почетное место напротив своего посадила Ингитору. Ормкелю это не слишком понравилось, но он скоро утешил себя мыслью, что сидеть напротив женщины не очень-то почетно. О конунге Моддане кюна упомянула мельком, сказав, что
— Покажи мне золото! — шептала за спиной Ингиторы маленькая кюн-флинна, слушая ее беседу с матерью. Ингитора рассказала о своем отце, о своей жизни в Эльвенэсе. Грабак сидел возле ее ног и что-то шепотом рассказывал маленькому Хродвальду. Мальчик позабыл свою застенчивость и слушал, разинув рот. Изредка поглядывая на них, Ингитора улыбалась про себя. Теперь маленькому сыну кюны не миновать стать скальдом. Искусство стихосложения он теперь будет ценить выше ратной доблести. Тот, кто однажды заглянул в изменчивые глаза альва, останется у него в плену навсегда.
— Вот, посмотри! — Обернувшись, Ингитора взяла Альвхейду за руку и посадила на скамью между собой и кюной. — Вот что я везу!
Она вынула из-под платья толстую золотую цепь искусной работы, ту самую, что Хеймир конунг привез когда-то из чужеземного святилища. Девочка ахнула, пробежала пальчиками по узорным звеньям. Кюна Ульвхейда узнала цепь.
— Я вижу, Хеймир конунг не пожалел большого сокровища! — сказала она. — Ведь эта цепь давала слэттам хороший улов рыбы, охоту на тюленей и китов. Она весит… — кюна прикинула на глаз длину и вес цепи, — весит не больше трех марок, но за искусную работу ее можно оценить в четыре. А за эти волшебные свойства ее цена возрастает еще больше!
— Хеймир конунг дал мне ее на всякий случай, — сказала Ингитора и снова спрятала цепь под платье. — Ведь выкупить Эгвальда очень важно, а мало ли какие трудности могут возникнуть. У меня нет причин очень полагаться на благородство Торварда конунга. Зачем он напал на дружину моего отца, когда слэтты и не думали его трогать?
— Да, в этом случае много загадочного. — Кюна Ульвхейда задумчиво покачала головой. — У меня нет причин не верить тебе, но раньше я не слышала, чтобы Торвард сын Торбранда был способен на такую беспричинную низость.
— Мне не до раздумий о причинах его поступков! Когда убит отец, не до таких вопросов!
— Я понимаю тебя. Но тем более удивительна твоя смелость. У Торварда конунга теперь у самого есть причины не любить тебя. Мне пересказывали твои стихи в его честь, вернее, против его чести. — Кюна Ульвхейда на миг улыбнулась, но тут же ее лицо снова стало серьезным. — Я бы на твоем месте поостереглась к нему ехать. Может быть, он просто хочет заманить тебя к себе. Женщина может постараться отомстить конунгу, но у конунга всегда больше способов отомстить ей.
— Может быть, и так, — согласилась Ингитора. — Я уже думала об этом. Но тем он только принесет себе самому новый позор. И он требует, чтобы к нему приехала именно я. Ормкель отказался взять с собой даже кюн-флинну
— Я вижу, Эгвальд ярл правильно выбрал невесту, — сказала кюна Ульвхейда. — Твоих сыновей никто не назовет робкими.
— Я еще не невеста ему, — ответила Ингитора. — Я поклялась, что не возьму в руки женской работы и не выйду замуж до тех пор, пока мой отец не будет отомщен.
— Вот как! Теперь я совсем хорошо понимаю, что толкнуло Эгвальда ярла в этот поход. Он ведь тоже ночевал здесь у меня, когда плыл к фьяллям. По его лицу сразу было видно, что он влюблен. Он даже сказал мне, что едет добывать свадебный дар для своей невесты. А теперь… Теперь получается, что сама невеста едет с дарами, чтобы получить его обратно.
Ингитора помолчала немного. Ей хотелось спросить,где тогда сидел Эгвальд, из какой чаши пил. Из этой, с чеканным ободком черненого серебра, или из другой? Но вместо этого она тихо ответила:
Осторожным быть долженконунга отпрыски смелым в сраженье;каждый да будетвесел и добрдо часа кончины.Следует мужув меру быть умным,не мудрствуя много;тот, кто удел свойне знает вперед,всего беззаботней.Кюна Ульвхейда внимательно смотрела в лицо Ингиторе, слушая стихи.
— Здесь немало житейской мудрости, — cказала кюна. — Но это совсем не похоже на те твои стихи, что мне приходилось слышать.
— А это и не мои стихи, — ответила Ингитора. — Так говорил Отец Ратей.
Наутро кюна Ульвхейда с детьми вышла проводить Ингитору и махала ей рукой с берега, пока «Серебряный Ворон» уходил из фьорда. Впереди плыл «Козел» Ормкеля, но сам Ормкель стоял возле Ингиторы. После первого ночлега он решился на это перемещение, чтобы получше присматривать за зловредной Девой-Скальдом. Ему не нравилось, что у него самого только двадцать хирдманов, а Ингиторе Хеймир конунг дал почти пятьдесят человек и корабль на восемнадцать скамей. Но возражать было глупо — не только маленькая кюн-флинна Альвхейда знает, что от конунга слэттов к конунгу фьяллей везут десять марок золота и чудесную золотую цепь.
Еще три дня они плыли вдоль земель раудов. На третью ночь корабли остановились в усадьбе у устья реки Кларэльв. Здесь жил Арнльот ярл, собиравший для Хеймира дань с ближайших областей квиттов, которые начинались за Кларэльвом.
Одно название Квиттинга будило в душе Ингиторы множество неприятных чувств, но миновать его было нельзя. Ведь он лежал посередине между землями слэттов и фьяллей. И Ингитора заранее готовила себя к тому, что ей придется увидеть Скарпнэс. Ей очень не хотелось там ночевать, и она попросила бы Хьёрта Колесо, старшего над ее нынешней дружиной, устроить так, чтобы проплывать его в середине дня. Присутствие Ормкеля помешало ей обратиться с такой просьбой — как бы фьялль не подумал, что она боится. Но, к своему удовольствию, вечером в усадьбе Арнльота ярла она услышала, что Ормкель и Хьёрт обсуждают как раз это. Ормкеля тоже не прельщала мысль о новой ночевке на Скарпнэсе.