Оружие смерти
Шрифт:
— А бинта не дадите?
— О чем разговор! — медик оторвал кусок своей импровизированной скатерти и прижал его к месту укола. — А теперь позвольте мне проштамповать ваше удостоверение личности, и можете идти на все четыре…
— Какое удостоверение? Похоже, у меня его нет.
— Нет удостоверения? — медики непонимающе уставились на Леггера.
— Да, братец, — с сомнением изрек тот, что был в очках.
— Может, нам и не надо было тебе делать укол. А ты уверен, что прибыл куда надо?
Леггер в очередной раз протянул записку.
— А
— Думаю, не помешает, — медик взял из его рук листок и проштамповал чистую сторону резиновой печатью. Затем протянул записку вместе с тонюсенькой брошюркой Леггеру. На обложке красовалась надпись: «Добро пожаловать в Лос-Анджелес». Наверное, что-то испортилось, когда они ее печатали. Полистав брошюру, Леггер обнаружил, что все страницы чистые,[]
— Вот он, — сказал Дорц. Он выбрался из машины и показал на далекую фигурку, появившуюся из густых зарослей и тут же в них скрывшуюся.
— Вот черт! — заорал он. — Что он делает? Ведь он же видел, что я здесь.
Дорц повернулся и закричал на Энн:
— Он меня видел!
Теперь уже фигурка двигалась по свежерасчищенным посадочным полосам, направляясь к зданию аэровокзала, мелькая среди неподвижных плазменных лайнеров.
— А что он, собственно, пытается сделать?
Украшенная колючей проволокой сетка ограды прогнулась, когда Дорц повис на ней, и приняла первоначальный вид лишь после того, как он спрыгнул в сухую лебеду. Он вытирал кровь с содранных ладоней о рубашку прямо на бегу. Тот, кого он преследовал, уже скрылся в здании аэровокзала.
Добежав до этого строения, Дорц рванул внутрь через заваленный всякой дрянью черный ход. Он поднял пыль, копившуюся здесь в течение многих десятилетий забвения, и вскоре уже отчетливо ощущал во рту ее привкус. Добравшись до главного прохода, он увидел в обрамлении массивного стеклянного входа в зал ожидания то, что так боялся увидеть. То, что он уже не в состоянии предотвратить.
— Проклятье! — он трахнул кулаком об стену. Полетели алые брызги, но этой боли было мало, чтобы пересилить охватившую его крайнюю степень безысходности.
— Черт бы их всех побрал!
Леггер сощурился на уничтожающе-ярком солнце! Потихоньку его глаза привыкли, и он наконец-то рассмотрел, как выглядел аэропорт снаружи: все эти реактивные лайнеры и частично восстановленные посадочные полосы. Ритмично чихая, экипаж, напоминавший древний сельский трактор с улыбающимся стариком за рулем, загромыхал по асфальту прямо ему навстречу. Как пить дать, лос-анджелесское такси. Трактор и его водитель были все еще в некотором отдалении, когда кто-то схватил его за локоть и потащил по дорожке в противоположном направлении.
— Леггер? Вы Р. Д. Леггер? — умолял незнакомец. Леггер посмотрел на того, кто в него вцепился. Он увидел белоснежный комбинезон, все еще блиставший из-под слоя пыли, но солнце, сверкающее на потном лице, делало невозможным разглядеть хоть какие-то детали.
— Да, я — Леггер. Но что, собственно…
— Да
У незнакомца была при себе пачка бумаг, перевязанная бечевкой. Он бережно прижимал ее к груди. Незнакомец притянул Леггера поближе к себе. Казалось, он боится, что его бумаги расплещутся и, словно вода, прольются на эту сухую землю.
— Минуточку, — наконец-то глаза Леггера привыкли к слепящему солнцу. Он уже где-то видел это лицо, сейчас столь напряженное, но прежде искренне улыбавшееся сотни раз. Чисто выбритое на фотографиях, а теперь обрамленное седой бородой.
— Так вот вы кто. Вы — Натан Кейт.
— Сейчас это не имеет ровно никакого значения, у нас нет времени, вот, возьмите! — психонавт повернулся, уткнувшись плечом в грудь Леггера. Похоже, он собирался шепнуть что-то ему на ухо.
И тут Леггер заметил вдалеке две фигуры в черном, в руках у них было нечто блестящее. Не спеша они направлялись к Леггеру и психонавту. Не зная, что предпринять, Леггер отступил на шаг назад.
— Что там такое?
Губы психонавта задрожали, рот приоткрылся. Когда его коленки подкосились и прижатая к груди кипа бумаг полетела на землю, потоком хлынула кровь.
ГЛАВА 2
Первым делом они доставили его в комнатенку без окон и дали ему чашку кофе без сахара. Через несколько минут уже другой полицейский (он все еще не был уверен окончательно в том, кто они такие, на их значках было просто написано СКРАП) забрал чашку, а заодно и стул. Пол здесь был — промерзший бетон. Он обжигал ступни, когда, забрав у него ремень и туфли, два охранника повели его по коридору, заставленному шкафами с какой-то картотекой. Когда они проходили мимо зарешеченного окна, Леггер заметил, что снаружи уже стемнело.
«Так, значит, меня продержали здесь целый день», — сообразил он. Кровь, плеснувшая на его рубашку, уже успела засохнуть коркой.
Те двое в черных костюмах, из аэропорта — первый — грозная гора зобатой плоти, второй — тощий доходяга — занимали небольшой кабинет, куда его наконец привели. Жирный злобно ухмылялся, глядя из-за стола на Леггера, в то время как второй с отрешенным видом таращился в темное окно. Конвойные усадили Леггера на стул, стоящий у стола, после чего вышли.
На столе, поверх разбросанных бумаг, валялся целлофановый мешок с его туфлями и ремнем. В другом пакете находилась окровавленная кипа бумаг, которые пытался передать ему Натан Кейт.
«Еще до того, — подумал Леггер, — как эти двое того Натана грохнули».
Прошло несколько секунд, пока Леггер и агент СКРАПа таращились друг на друга. Агент зевнул и почесал розовую щечку.
Леггер ощутил внезапную вспышку ярости, на мгновение заставившую его позабыть страх. «Мать твою», — подумал он про себя.
— Так что, мне теперь можно идти?
Толстый агент заморгал глазками и откашлялся.
— Нет, — наконец изрек он. — И когда мы так говорим, то это значит, положеньице твое хуже некуда, Леггер.