Оружие Возмездия
Шрифт:
– А ты что, нерусский, что ли? – осенило его.
– Русский.
Он молча закрыл книгу, положил ее на место, захлопнул тумбочку и ушел, не сказав больше ни слова.
В Бригаде Большой Мощности мне тоже поначалу было не до Саймака. Там поначалу было ни до чего, выжить бы. А Саймак лежал в тумбочке.
Из этой тумбочки крали все, что можно. То есть, зубную пасту. И изредка зубную щетку. Я другого в тумбочке не держал.
А Саймака не трогали.
У меня и не было ничего больше
Я сохранил эту армейскую привычку навсегда. Сейчас все, что мне нужно, чтобы начать жизнь с нуля, прячется на крошечной флэшке. А если подумать, можно и без нее обойтись.
Я нигде не живу и ничего не стою.
У меня ничего нет, и с меня нечего взять, кроме моей шкуры.
Очень люблю хорошие вещи, но не привязан к ним.
Ревниво и даже злобно охраняю свою территорию, но помню: новое место полностью обживается за месяц-полтора.
Это школа ББМ, чтоб ей ни дна, ни покрышки.
Но даже Бригада Большой Мощности, где у человека виртуозно изымали все до последнего, включая человеческое достоинство, не придумала, что сделать с «Городом».
Он и там оказался никому не нужен – лежал себе в тумбочке.
Его могли бы украсть и просто выкинуть, чтобы причинить мне боль, но на это у моих недругов банально не хватило ума.
А для вытирания задницы гораздо лучше подходило ПСС.
Узнав, что в ББМ подтираются книгами, я был крепко шокирован.
– Но это же книги! – возмутился я.
– Какие это книги, это же Ленин! – объяснили мне комсомольцы.
Не любили они дедушку.
– Все равно нехорошо, – сказал я. – Сегодня ты Лениным подтираешься, а завтра?..
Комсомольцы не вняли. Я был в ББМ еще никто, просто парень со странностями. Москвич, ёптыть.
Через месяц-другой, когда у меня ночью спёрли бляху с ремня, я подумал, что так и до Саймака однажды доберутся – и отнес его на узел связи, к Генке Шнейдеру.
Там Саймак провалялся до осени, все еще нечитанный. На ночных дежурствах я иногда читал журнал «Огонек» – наш художник Михайлов тырил его из кабинета замполита.
По первому снегу Саймак вернулся в казарму и зажил себе в укромном углу каптерки вместе с барахлом, которым я начал полегоньку обрастать.
Потом нам с Саймаком невероятно повезло.
Между канцелярией и кабинетом командира нашего дивизиона была узкая комнатка-пенал, метра полтора на три. Она считалась фотолабораторией, там даже был раздолбанный увеличитель. Еще там хранились три ободранных электрогитары «Урал», останки усилителя, и лежали на боку две большущих колонки. Из-за этого комнату звали «музыкалкой».
Спасти комнатушку от потока и разграбления можно было лишь одним способом: назначить
Верчич относился к своему богатству равнодушно. Ну, хранил личные вещи. Ну, когда бригада убегала на зарядку, уходил в комнатушку спать на колонках. Больше ни на что этот пенал не годился. Там впритирку помещались трое, и то чокаться было неудобно.
Уходя на дембель, Верчич принес ключ от «музыкалки» майору Афанасьеву.
– И что мне с ним делать? – спросил Афанасьев.
– Да вон хотя бы Москве отдайте, – кивнул в мою сторону Верчич. – У него же мафия.
– Ага, и вся его мафия будет сидеть у меня за стенкой?!
– Зато другие не влезут. А если и влезут – эти найдут, кто.
Афанасьев только фыркнул.
Через пару ночей «музыкалку» взломали и перевернули там все вверх дном.
Это вычислитель Саня Вдовин, попив одеколону, вспомнил, что он великий музыкант, и решил поиграть на усилителе с колонками.
Или на гитаре с увеличителем, черт его знает, все равно ничего не работало.
Честное слово, я Вдовина не провоцировал.
Решили отдать «музыкалку» под комитет комсомола. Вручили ключ бригадному комсоргу капитану Сергиенко, которому только этого и не хватало для полного счастья.
– Почему я?! – возмущался Сергиенко. – На хрена мне эта душегубка? Ее ночью разграбят, а я – отвечай?! Давайте… Давайте вон вашего москвича в комитет комсомола выберем, и пускай он отвечает.
– Ой, бля… – только и сказал Минотавр.
Он своего москвича уже неплохо изучил.
Следующей ночью «музыкалку» опять грубо вскрыли. Поскольку комната была на нашей территории, это очень не понравилось старшине дивизиона сержанту Тхя, и он на всякий случай настучал по шапке вычислителю Сане Вдовину.
А я оказался в комитете комсомола – и с ключом.
– Отвечаешь за помещение, – сказал Минотавр. – Можешь пускать туда свою мафию, но чтобы больше – никого.
– Даже замполита не пущу, – пообещал я.
«Музыкалка» тут же превратилась в образцовый комитет комсомола. В простенке между двух стеллажей я повесил портреты трех членов Политбюро ЦК КПСС – товарищей Рашидова, Кунаева и Алиева.
Художник Михайлов нашел на помойке виниловую пластинку «Целина» – автор Л.И.Брежнев, исполняет Е.Копелян.
– Сделаю золотой диск!
Он выкрасил пластинку бронзянкой и привинтил изнутри на дверь.
А на самом видном месте лежал Саймак.
Минотавр заглянул в комнатушку – и потерял дар речи.
Только сейчас могу оценить, соклько у мужика было такта – другой бы просто разнес помещение в клочья. А этот лишь попытался отодрать Золотой Диск от двери, и то передумал, когда я жалобно взвыл.