Оружие возмездия

Маркеев Олег Георгиевич

Сейчас, холодно и бесстрастно проанализировав ситуацию, он пришел к выводу, что все идет к большой крови. Первая попытка поймать на крючок Карину успехом не увенчалась, и противник — или противники, а Максимов насчитал минимум три заинтересованных группы — посчитает себя вправе использовать крайние меры.

«Атак как мы себя безнаказанно убивать не позволим, то крови будет много», — заключил он.

— Ты что не ешь? — спросила Карина. Она опять принялась препарировать вилкой жареную форель. — Боишься фигуру испортить?

— Типа того. —

Максимов вяло поковырял салат, единственное, что заказал себе, и отодвинул тарелку. Не стал говорить, что больше всего боится ранения в живот. При полном желудке штука смертельно опасная.

Достал из кармана упаковку янтарной кислоты, выдавил на ладонь сразу пять таблеток. Отправил в рот, прожевал, запив апельсиновым соком.

— Во-во, сам на колесах сидишь, а мне нотации читаешь, — прокомментировала Карина.

— Глупая! — Максимов поморщился от кислотного вкуса, щипавшего нёбо. — Это янтарная кислота. Чистая энергия.

Карина тихо хихикнула, но от дальнейших комментариев воздержалась. Глаза вновь заискрились.

— Слушай, ты же у нас искусствовед. Просвети бестолковую, почему из-за этих янтарных чашек такой ажиотаж? — спросила она.

— Потому что они из янтаря, — ответил Максимов.

— О, тоже мне ценность! Этого янтаря на берегу сколько душе угодно. А если лениво собирать, то есть один способ. Местное ноу-хау. — Она посмотрела по сторонам и зашептала: — Берешь сачок и идешь к янтарному комбинату. Там огромная труба, через нее сливают отработанную воду. Час постоял с сачком у струи — полведра янтаря наловил. Иногда вот такие куски попадаются. Честно! — Она Показала свой кулачок. — Чего улыбаешься?

— Янтарь — камень ценный. Особенный камень. Не зря крестоносцы ввели монополию на продажу янтаря." Немцы его называли берштайн — огненный камень. Греки — электроном, а славяне — морским ладаном. Латиняне считали, что янтарь хранит в себе saccus — жизненную субстанцию дерева, сок. Подумай сама, как назвать твои чаши? — Максимов замолчал, предоставляя Карине возможность самой найти ответ.

— Дай подумать. — Карина закрыла глаза. Беззвучно пошевелила губами, словно пробовала слова на вкус. — Чаша... Чаша священного огня, появившаяся из моря... И хранящая в себе сок жизни. — Она распахнула глаза, полные восторга от прикосновения к тайне. — Здорово!

«Толк из барышни будет, — с удовлетворением отметил Максимов. Но чтобы быть объективным, добавил: — Когда дурь из головы выветрится».

— Ты забыла «электрон», — напомнил он. — Янтарь обладает свойством сохранять электрический заряд и работает, как магнитная лента. Причем запоминает только положительное. Твою радость, душевный подъем, всплеск физических сил — все запомнит камень. Если носить его постоянно, то в организм, как с плейера, каждую секунду будет вводиться положительная информация.

— И что, я не буду болеть?

— Будешь, конечно, — улыбнулся Максимов. — Но реже и не тяжело. Значит, мы знаем, что янтарь — уникальное записывающее устройство.

Атеперь подумай, сколько и какой информации можно найти в нем. Янтарные украшения встречаются в захоронениях каменного века — это шесть тысяч лет до нашей эры. В гробницах фараонов, умерших три тысячи лет назад, находят изделия из янтаря. Если не изменяет память, возраст самого древнего куска янтаря — сто двадцать пять миллионов лет. Даже страшно подумать, какую магическую силу имеет этот камень.

— И ты веришь в мистику? — удивилась Карина.

Максимов кивнул.

Карина подцепила вилкой кусочек рыбы, прожевала, задумчиво скосив глаза в сторону.

«Смотрит вправо — значит, что-то высчитывает в уме», — определил Максимов. Невозможно прочитать чужие мысли, но узнать, использует человек абстрактное мышление или логическое, очень легко. Достаточно посмотреть ему в глаза.

— Получается, моим чашам цены нет! — завершила расчеты Карина.

Максимов крякнул, поразившись рациональности мышления подрастающей смены.

— Да, если не одно поколение использовало их в культовых целях, то им нет цены. — Он выдержал паузу. — Это значит, что платить никто не будет.

— В каком смысле? — Карина насторожилась.

— Разве Дымову в Гамбурге кто-то заплатил?

Максимов бросил салфетку на стол. Встал, сверху вниз посмотрел на притихшую Карину. За секунду из обаятельной умницы она превратилась в брошенного одинокого ребенка.

— С твоего позволения, я отлучусь на минуту. Он решил дать ей время все обдумать в одиночестве, чтобы полнее ощутила свою беззащитность. Жестоко, но в подобных обстоятельствах он иначе поступить не мог. Времени для иллюзий и споров не осталось. Это Максимов уже ощущал каждой клеточкой тела. Инстинктивное чутье на опасность холодным спазмом сводило мышцы.

Он шел по залу, незаметно осматривая малочисленных посетителей. Никто особых подозрений не вызывал. Какой-то крепко выпивший господин барским тоном отчитывал метрдотеля. Половину слов он внятно произнести уже не мог, только шевелил михалковскими усами и зло зыркал красными, каку кролика, глазами. Метрдотель почтительно кланялся, а кулак за спиной уже побелел от злости. Барин вставил в дряблые губы сигарету, промямлил что-то нечленораздельное, отчего сигарета выпала и закатилась под . стол. Метрдотель вхолостую чиркнул зажигалкой.

— Ну и что дальше?-пробурчал барин, тупо уставившись на огонек.

Максимов с независимым видом миновал слугу общественного питания и его клиента и прошел в туалет.

Елисеев распахнул дверцу «Нивы» и поманил к себе парня, вышедшего на крыльцо ресторана.

— Шевели копытами! — зло прошипел он, подгоняя парня, приближавшегося неспешной походкой.

— Порядок, — отрапортовал парень, встав у дверцы.

— Что — порядок? — переспросил Елисеев. — Что — порядок?!

— Ну, в смысле объект на месте. — Парень пошевелил бровями на скошенном лбу. Пострижен он был по-военному коротко.