Оружие юга
Шрифт:
"Я никогда не подозревал, что вы такой дипломат," - воскликнул Джефферсон Дэвис, когда сливочного оттенка плечи Варины затряслись в веселье. Бывший президент продолжил: "Если бы вы проявили такой талант ранее, я бы послал вас в Европу вместо Мейсона и Слайделла."
"В таком случае, сэр, я рад, что прятал свой свет под колпаком," - сказал Ли, что снова заслужило улыбку от Дэвиса и смех от его жены.
Мэри Ли сказала: "Вы оба кажетесь счастливее, чем когда были хозяевами этого дома."
"Счастливее?" Джефферсон Дэвис серьезно задумался и через мгновение покачал головой. "Нет,
"Сейчас я не могу думать ни о чем другом, кроме жажды, охватившей мое нежное горлышко," - прощебетала Варина Дэвис.
– "С вашего позволения, господа и Мэри, я, пожалуй, совершу набег на чашу с пуншем." Ее темно-бордового цвета юбки, жесткие с кринолином, зашелестели, когда она плавно и величественно направилась к столу с закусками, установленному у дальней стены комнаты. Раскланявшись, Джефферсон Дэвис последовал за женой.
После того, как он отошел за пределы слышимости, Ли сказал: "Хоть он и утверждает обратное, моя дорогая Мэри - я уверен, что ты права. Я не видел его таким цветущим со времен нашей юности в Вест-Пойнте."
Когда поток гостей практически иссяк, Ли сам прихватил кубок с пуншем и не спеша дрейфовал себе через толпу, прислушиваясь к разговорам. Это, по его мнению, было самым полезным в этих приемах: они позволяли ему почувствовать, что в Ричмонде думают, или, по крайней мере, о чем говорят - такой возможности он не мог иметь никаким другим способом. Две вещи, казалось, особенно занимают умы людей сегодня: недавняя сдача последнего оплота АБР в Северной Каролине и продолжающиеся дебаты в Конгрессе по законопроекту, ослабляющему рабство. Пухлый, процветающего вида мужчина подошел к Ли и сказал: "Послушайте, сэр! Если мы хотим сделать наших негров свободными, зачем тогда мы пролили так много крови, отделяясь от янки? Ведь мы могли тогда вернуться в Соединенные Штаты с тем же самым результатом."
"Боюсь, что я не могу согласиться с вами, сэр," - ответил Ли.
– "Мы проливали нашу кровь за то, что хотели сами решать наши собственные дела, вместо того, чтобы молчаливо сносить ущемляющие нас законы США, которые были ими приняты вопреки нашим возражениям и благодаря численному превосходству над нами."
"Вау!" - иронически лаконично сказал тот, и попытался отойти.
"Сэр, позвольте мне сказать вам еще кое-что, если можно," - сказал Ли. Мужчина остановился; даже не соглашаясь с президентом, выслушать его он был обязан. Ли продолжал: "Когда я вошел в Вашингтон после того, как тот оказался в наших руках, Лорд Лайон, британский посланник в Соединенных Штатах, задал мне вопрос, который я никогда не забуду: какую нацию мы собираемся теперь формировать в Конфедерации Штатов?"
У человека был готовый ответ: "Такую же, как это было до войны, конечно."
"Но мы же стали совсем другими, чем тогда, и просто уже не сможем вернуться к прежнему," - сказал Ли. "Как отметил посланник, нам потребуется экономическое сотрудничество со всем миром, а война привела нас к краху и необходимости реформировать наши законы, в том числе в отношении рабства. Лучше предпринять небольшие шаги сейчас, дать неграм
"Я бы не стал," - отрезал мужчина и ушел. Ли вздохнул. Сколько уже подобных разговоров было на этих приемах. Каждый из них огорчал его: как же много людей не могут и не хотят видеть дальше своего носа? И тут ничего нельзя было поделать. Он повеселел, когда конгрессмен из Миссисипи Этельберт Барксдейл подошел к нему и сказал: "Я слышал, последнюю часть вашего разговора с этим жирным дураком, господин президент. Он, конечно, не опасается, что ему самому придется драться с восставшими рабов. Судя по его внешнему виду, вряд ли он воевал во Второй американской революции, скорее всего просто откупился."
"Я не должен ставить под сомнение мужество или патриотизм человека, которого я не знаю, сэр, но тут вы скорее всего правы," - сказал Ли. Иногда маленький привкус презрения бывает сладким. Хотя такое удовольствие быстро исчезает.
"Но если таких, как он, много, мне мало что удастся сделать."
"Это пройдет, сэр," - искренне сказал Барксдейл. Он был глубоко предан партии конфедератов и всегда поддерживал Джефферсона Дэвиса во время войны и мира и Ли после него (он едва удержал собственное место в Конгрессе на последних выборах от Миссисипи, учитывая популярность Форреста). Он понизил голос: "Если бы он знал правду об АБР и их планах, вряд ли гнул бы тут пальцы."
"Таких, как он, даже это вряд ли бы переубедило," - мрачно сказал Ли. Но Барксдейл был прав. Без ричмондского побоища и книг из секретной комнаты АБР, ни один законопроект об ограничении рабство в любом случае не прошел бы через Конгресс. В период после этих убийств и откровений из святая святых АБР, шансы предложенного им законодательства могут оказаться вполне даже неплохими.
"Как это часто бывает с теми, кто делает зло, мужчины из Ривингтона оказались худшими врагами самим себе."
"Тому, что они сделали, оправданий нет." Барксдейл огляделся по сторонам и еще более понизил голос, так что Ли пришлось наклониться ближе, чтобы услышать его: "И если говорить о мужчинах из Ривингтона, господин президент, какая участь грозит тем, кто был пленен в боях вокруг их города?"
"Их главной базы," - поправил Ли.
– "Вы задали интересный вопрос, господин конгрессмен. Они, конечно, выступили с оружием в руках против Конфедерации… Если мы возбудим дело по обвинению в измене, что предусматривает смертную казнь через повешение, нас самих могут обвинить в нарушении закона."
Барксдейл в недоумении уставился на него. "Вы имеете в виду, что их, возможно, не повесят? Вы поражаете меня."
"Пока ничего не решено. Они подпадают под военную, а не гражданскую юрисдикцию, как бунтовщики. Ведь округ Нэш в Северной Каролине, где они были захвачены, находится в режиме отмены гражданских прав и находится под управлением генерала Форреста."
"Ах, я понял." Лицо Барксдейла прояснилось. "Вопрос в том, стоит ли их вешать или расстрелять?" Так какая разница? Они в конечном итоге будут мертвы, а ведь это и было нашей целью в конце концов…"