Ось
Шрифт:
— Он никогда раньше не болел, — сказала миссис Рэбка. — Ни разу. Но с тех пор, как вы появились… он уже не такой, как раньше. Бродит, мало ест. Читает все подряд. Сперва я думала, что это хороший знак. Но теперь я не удивлюсь, если это окажется проявлением симптома?
— Симптома чего?
— Не притворяйтесь.
Миссис Рэбка была крупного сложения. Сьюлин все эти люди казались рослыми — сама она была ростом едва в пять футов три дюйма, — но миссис Рэбка была крупнее их всех и, казалось, стремилась выглядеть кем-то вроде строгой надзирательницы.
— Я знаю, кто вы, и все знают. В нашей общине уже столько лет о вас говорят. Мы не удивились, когда вы нас нашли.
— Я вмешивалась?..
— С тех пор, как вы здесь, с ним творится что-то неладное. Это невозможно отрицать.
— Может быть. Но я здесь ни при чем.
— Ни при чем? Хотелось бы верить… Но вы ведь уже однажды имели дело с подобным случаем? До того, как попали на Землю?
Сьюлин кивнула в ответ. Она никогда этого не скрывала. Эта история имела широкое хождение среди земных Четвертых — особенно таких, как Двали, одержимых мыслями о гипотетиках.
— Это был такой же ребенок, как Айзек?
— В чем-то, может, и такой же. Но, как и Айзек, он был уже не ребенком. Ему было столько же, сколько сейчас Айзеку, когда…
— Он умер.
— Да, его не стало.
— Из-за того, что он… был такой?..
Сьюлин ответила не сразу. Ей было невыносимо воскрешать эти воспоминания. К тому же она чувствовала, это были не просто воспоминания, а предвестия.
— Да. Он погиб в пустыне. — «Не в этой, в марсианской», — добавила она про себя. — Пытался найти дорогу, но заблудился.
Она закрыла глаза. Из-под прикрытых век весь мир представлялся залитым красной краской из-за невыносимо яркого солнца.
— Если б я могла, я бы остановила вас. Вы это знаете. Но я опоздала, а вы все слишком хорошо владеете искусством самоубеждения. Теперь я точно так же не могу ничем вам помочь, как и вы сами себе, миссис Рэбка.
В голосе миссис Рэбка зазвучал металл и посыпались обвинения:
— Я не позволю вам дурно на него влиять!
— По-вашему, я дурно на него влияю?
— По-моему, да. И, если честно, вы его боитесь.
— Миссис Рэбка, неужели вы до такой степени ничего не понимаете? Да, конечно, боюсь. А вы — нет?
Миссис Рэбка, ничего не ответив, встала и ушла в дом.
К вечеру у Айзека так и не прошел жар, и его не выпускали из комнаты. Сьюлин лежала у себя — ей не спалось — и смотрела сквозь исцарапанное песком стекло на звезды.
На гипотетиков — если пользоваться этим на удивление двусмысленным именем, каким наградил их английский язык. Их стали называть так еще до того, как появились зримые свидетельства их существования. Гипотетические сущности, отгородившие Землю странным темпоральным барьером так, что за время, достаточное, только чтобы выгулять собаку или причесаться, во Вселенной могли пройти миллионы лет. Сеть воспроизводящихся квазибиологических машин, рассеянных по всей галактике. Они вторгаются в дела людей — а может, и бессчетного множества других разумных цивилизаций — по причинам, никому не известным. Возможно, и вовсе без причин.
Будучи невидимыми, они заполняли собой все небо. Они были повсюду.
Что еще о них можно сказать?.. Сеть столь гигантских размеров, что способна охватить всю галактику, неотличима от природных сил. С ней невозможны ни разговоры, ни переговоры. Если она и общается с людьми, то из нечеловеческой дали времен. Чтобы разобрать одно ее слово, надо прожить десятилетия, составить из них предложение — тысячелетия.
Мыслит ли она, хоть в каком-то смысле слова? Знакомы
Прах машин упал в пустыню, и из него выросли странные, нежизнеспособные цветы. Колеса, трубки, розы с угольными глазами. А Айзека неудержимо тянет на запад. На Дальний Запад. Что это значит? Есть ли у всего этого какое-то разумное объяснение?
Но, если есть, и если это то же самое, что было на Марсе, — значит, Айзека приносят в жертву силе столь же бесчувственной и безразличной, как ветер [17] .
Наутро миссис Рэбка позволила Сьюлин войти в комнату к мальчику.
17
Отсылка к Библии (Быт. 22:1–13). Внимательный читатель, наверное, давно уже догадался, что автор не случайно дал героям имена Айзек (Исаак) и Аврам (Авраам).
— Вы сами поймете, — сказала она сурово, — почему мы так за него беспокоимся.
Айзек лежал с закрытыми глазами, закутавшись в клубок одеял. Сьюлин потрогала его лоб и почувствовала исходящий от него жар.
— Айзек, — вздохнув, сказала она, не столько ему, сколько самой себе. Эта бледность и обездвиженность слишком многое ей напоминали. Другой мальчик… и тоже лихорадка… и тоже пустыня…
— Роза, — произнес Айзек таким голосом, что Сьюлин вздрогнула.
— Что с тобой?
— Я помню розу. А она помнит меня.
Не открывая глаз, он приподнялся и попытался сесть, стукнувшись головой о спинку кровати. На подушке отпечатался продавленный след. Волосы Айзека слиплись от пота. До чего люди кажутся крепкими, подумала Сьюлин, пока они могут ходить, бегать, прыгать, — и до чего становятся беспомощными, когда не могут.
А потом мальчик сделал нечто такое, что потрясло даже видавшую виды Сьюлин.
Он открыл вдруг глаза — совершенно обесцвеченные, но с неожиданными блестками на радужках, словно их прозрачную голубизну забрызгали золотой краской. Посмотрел прямо на Сьюлин, улыбнулся и заговорил на языке, которого она не слышала десятки лет, — на диалекте мало населенной южно-марсианской пустыни.