Осада Азова
Шрифт:
Меня поддерживали громкими криками и требовали от меня совершения чуда или небольших чудес. А я говорил им: «Чудеса будут под Азовом».
Вот так обстояли дела, султан султанов. По всему Кавказу прошел слух, что турецкий султан в скором времени пойдет под Азов и завоюет всю Россию. Когда у меня об этом спрашивали, я отвечал: «Да, это будет сделано по воле аллаха!» Я обещал тем, кто будет убит под Азовом – рай Магомета, предсказывал гибель русских и с клятвой уверял, что через два-три месяца турецкие войска прибудут в Анапу и пойдут дальше на Дон. Я всегда произносил стих из Корана: «Двери рая открыты для павших за родину!» Я пускал в ход молитву, хитрость, золото, не щадя последних остатков своего достояния, и похвалу.
Великий
Наш путь идет дальше на запад, к Анапе. Анапа по-татарски – «Счастливый конь алмазов», а по нашему фирману —»Ключ азиатских берегов Черного моря». Гавань Анапы защищена от ветров со всех сторон. Подобной пристани-гавани на Черном море нет нигде. Возле Анапы стоит замок Коверган – «Алмазная руда», русские воровским способом собирали почти у самого берега жемчужные раковины. Мы поражены этой местностью. Говорят, Александр Македонский, прибывший сюда, был также поражен ею. Он построил здесь пятиугольный замок из огромных камней: зала дивана [8] была вымощена яхонтом, изумрудом, бирюзою, сердоликом; замок был посему назван Кеверпай Анапей. Тимур пощадил его. В походе против Тохтамыша, владетеля Крыма, он разорил все предместья вокруг замка, но замка не тронул. В царствование султана Баязета II великий визирь Гедук Ахмед-паша, командовавший войсками против Кафы, отнял замок у генуэзцев и оставил в нем свой гарнизон. Замок стоит на оконечности мыса, который отделяет область Абазов от Черкесии.
8
Во имя бога (тур.).
Неоднократно замок посещался донскими казаками. Вокруг замка сто пятьдесят хат из камыша, – это деревня, называется она Кабак. К северу от замка находятся Анапские горы. Суда, идущие в Азов, плавают мимо гор, которые тянутся до жилищ азовских казаков.
Замок так хорошо сохранился, что кажется: он только что построен. При замке есть гавань, где 1000 судов, связанных вместе одним канатом, могут стоять в безопасности… Если привести этот замок в порядок и оставить хороший гарнизон турецких войск, то нетрудно было бы держать в полном повиновении всех абхазцев и черкесов.
Пройдя многие страны и познав многие нравы и обычаи народов Кавказа, твой ничтожный муэдзин решил написать книгу – историю этого путешествия. Она будет свежа, как вода в реке, как начало новой жизни. В Коране сказано: «Будьте милостивы к рабам вашим». Будь же и ты, господин мой, милостив к рабу твоему. Благослови меня на этот дерзновенный труд, султан султанов. Тебя же благословляет на всё всемогущий аллах!
«Константинополь будет взят», – так говорил когда-то пророк, и город был взят.
«Азов-город будет взят», – говорю я. И он будет взят. Какая честь будет для армии, которая его завоюет, и какая слава будет для ее вождя!
Хвала аллаху!
Твой верный раб
Эвлия Челеби Мехмед Тали-ибн».
Султан Амурат долго размышлял о письме «пророка» эфенди Эвлии, оставаясь целый день в одиночестве, а потом встряхнулся и сказал:
– Калями-шериф! Умная у него голова. Золотое перо!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Султан Амурат торжественно въезжал в столицу Турции Стамбул через Золотые ворота – самые древние
Высокий и стройный серебристо-белый арабский Белый Шах гарцевал дробно. Вся сбруя Белого Шаха была сплошь усыпана изумрудами, топазами, жемчугами и рубинами. Камни переливались и сверкали на солнце. Лицо султана было холодно и бесстрастно, как гипсовая маска. Неподвижные глаза напоминали глаза мраморных статуй. Ни один мускул не дрогнул на его каменном лице, а вся стройная фигура была словно влита в дорогое сверкающее седло. Султанский мундир был расшит золотом и унизан крупными яхонтами, а на большой белоснежной чалме, напоминавшей туго свитый кочан капусты, щедро искрился огромный алмаз.
Впереди бежал высокий худощавый воин в зеленом турецком платье, с обнаженной саблей. Размахивая ею, он расчищал путь, который преграждали толпы жителей Стамбула, Галаты, Скутари и Принцевых островов, приехавших сюда, чтобы достойно встретить храброго победителя. Все улицы, узкие и кривые, все широкие площади Стамбула были запружены черным народом, вельможной знатью, матросами иностранных государств и всяким другим людом. Пришли дервиши из Перы, приехали купцы и менялы монет, башмачники, чувячники, рыболовы, певцы и сказочники. Здесь толпились хозяева кофеен, восточных бань, торговцы рабами и невольниками, разносчики воды, носильщики тяжелых грузов, золотых дел мастера, барышники и перекупщики, кувшинщики, ковровых дел мастера и подмастерья.
Поближе к султану теснилась придворная знать. Пришли русские церковнослужители – монахи, попы и дьяконы – с длинными волосами, в черных одеждах. Встречали султана служители многих мавзолеев. Пришли католики, греки и протестанты.
В Стамбуле все кишело, передвигалось и кружилось, напоминая шумные дни янычарских восстаний.
За султаном, покачивая хоботом, торжественно шел огромный, могучий слон – весь в дорогой камке, в золоте, в драгоценных камнях. Под золотым высоким балдахином с шелковыми ковровыми занавесями везли одну из семи звезд султана – молодую гречанку Кюси-султане. Ученый слон своим шершавым хоботом отшвыривал зазевавшихся горожан вправо и влево.
Люди по обеим сторонам пути, которым двигался султан, размахивали руками, раскрывали рты, но их голосов не было слышно. Со всех крепостных стен, каменных высоких башен, которых в Стамбуле насчитывалось больше тысячи, гремели салютные выстрелы. Тяжелые пушки били с берега Босфора, поднимая пыль, клубы порохового дыма и огня, били пушки, установленные на крышах арсенала Топхане, во дворе Текир-сарая – дворца принца, в предместьях Кассым-паши, где находился морской арсенал Терехане, с Девичьей башни – Киз-Кулесси, стреляли из пушек и ружей в Галате, Петруц Скутари, на Принцевых островах, с Семибашенного замка, гремели победные выстрелы по всем улицам столицы Турции и особенно с глухим грохотом перекатывались выстрелы в Золотом Роге, где находилось множество торговых и военных кораблей под французскими, испанскими, греческими, итальянскими флагами.
Султан ехал медленно, а ретивый арабский конь рвался вперед, размахивая головой, пушистой гривой, высоко поднимая и резко ставя на землю белые копыта.
За слоном в роскошном, дорогом одеянии, расшитом вдоль и поперек серебром и золотом, величественно восседали на арабских конях: Аззем Мустафа-паша в середине, а верховный визирь, командующий войсками Гуссейн-паша Делия и адмирал флота Пиали-паша – по бокам. Их пышные мундиры слепили всем глаза. Аззем Мустафа-паша был чем-то омрачен; Пиали-паша, упираясь ногами в серебряные стремена, хитро ухмылялся. Гуссейн-паша Делия задирал голову выше других, глядел мышиными глазками по сторонам и будто хотел сказать всем, что не султану воздается слава, не в честь Амурата бьют сейчас пушки и барабаны, отмечая победу, а в честь его самого, бравого паши Гуссейна.