Осада
Шрифт:
У батюшки перехватило дыхание. Не смотреть он был не в силах, словно в том была его епитимья – не пропустить ни единого мгновения из развернувшейся перед глазами невыносимой сцены.
Лейтенант снова нацелился, но в это время на него набросилась мать Маринки, как-то в одно мгновение собравшись, и пружиной преодолев разделяющие их два-три шага. Молодой человек отшвырнул ее в угол, она споткнулась о Маринкино тело и рухнула на кровать, стукнувшись головой о металл спинки. Кость черепа хрустнула, однако, это не помешало ей немедленно подняться – словно ничего и не
Лейтенант поднял пистолет – Алексей замешкался, неловко поднял руки, точно пытаясь обнять молодого человека – и в это же мгновение, когда до службиста оставался последний шаг, пуля, вошедшая в голову, остановила его продвижение. И только затем, запоздав на секунду-другую, отец Дмитрий услышал резко бухнувший в шоркающей тишине комнаты выстрел, заставивший его содрогнуться всем телом.
Лейтенант посторонился – тело отца грузно упало на пол лицом вниз. Он перевел оружие на поднявшуюся мать Маринки. Новый выстрел, батюшку снова пронзило током, три года как мертвая женщина в темном платье в цветочек медленно сложилась у кровати, рядом с Маринкой.
Которая неожиданно стала подниматься – с знакомым уже булькающим звуком. Отца Дмитрия заколотило – он понял, что свершилось непоправимое, что невозможное оказалось возможным, что сейчас это невозможное будет исправлено лейтенантом, как кажется, раз и навсегда. Он закричал истово: «Марина!», закричал так, как не кричал никогда в жизни. Лейтенант невольно обернулся на его крик. Марина поднялась – ее ничего уже не выражавшее лицо растянулось в знакомой улыбке, она ощерилась, словно дикая кошка – и бросилась на молодого человека. Вцепилась ему в руку, он уронил пистолет. Что есть силы, ударил ее ногой в пах, затем еще раз в живот, еще – в грудь. Выругавшись матерно, он с перекошенным от злости, охваченным невыразимым отчаянием лицом, поднял пистолет, переложил в левую руку и выстрелил.
Пуля прошла мимо. Он прицелился, нагнулся, почти приставив к лицу Маринки пистолет, и выстелил снова. Девочка упала на пол. Лейтенант еще раз поднес Макаров и снова нажал на крючок. И еще раз, никак не в силах успокоиться. А затем бросил пистолет на пол и обернулся.
– Довольны, святой отец?! – вскрикнул он, в голосе слышалось такое отчаяние, что отец Дмитрий стал медленно подниматься, пытаясь подойти к молодому человеку и что-то сказать… что, он и сам не знал, но сказать, объяснить….
Лейтенант медленно опустился, осел на кровать – пружины противно взвизгнули. И долго сидел без движения. Наконец, когда отец Дмитрий решился подойти к нему, молодой человек пошевелился, нехотя согнулся и поднял с пола пистолет рукой, залитой кровью.
– Позвольте, – пробормотал батюшка, но лейтенант лишь вяло отмахнулся от него, послав отца Дмитрия по матушке. После дрожащими руками вынул из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон, неловко тыкая пальцами в кнопки, набрал номер, стал дожидаться ответа.
– Лейтенант Голобородов, третий отдел, – глухо произнес он, когда произошло соединение. – Найдены и уничтожены трое мертвяков, двое восставших, один обратившийся, девочка десяти лет, – он помолчал, прежде
И передал трубку батюшке. На террасе послышались шаги: в дом вошла Алла Ивановна. Тихо, стараясь быть незаметной. К удивлению отца Дмитрия, связь еще работала. Лейтенант поднял на него глаза.
– Я вам должен был объяснить раньше, – пустым голосом произнес он. – Теперь…. Вы все видели.
– Она была мертва? – спросил отец Дмитрий, хотя и так уже знал ответ.
– Я тоже мертв, как видите, – продолжил лейтенант, снова впадая в апатию. – По вашей вине мертв, – но прозвучало это, при всем его старании, лишь как констатация факта – Я не закончил. Возьмите обойму, – батюшка безропотно взял, не зная, что с ней делать. – И кобуру. И без нее не ходите. Это приказ.
Лейтенант принялся медленно стаскивать с себя кобуру. Передал ее отцу Дмитрию. Тот несмело взял. И под пристальным взглядом лейтенанта стал надевать на себя.
– Не так, через плечо. Пистолет получите, когда я умру.
– Телефон… – неуместно напомнил батюшка.
– Телефон тоже ваш. Этот номер – горячая линия… звоните в случае необходимости в любое время суток. Если что. А мне… извините. Вы не могли бы отойти. И отвернуться. Пожалуйста.
Отец Дмитрий механически отшатнулся, сделал два шага назад, к терраске. Увидел, что лицо Аллы Ивановны исказилось, глаза заполнились слезами, он немедленно обернулся, пытаясь предотвратить… сам понимая преступную ненужность своего деянии, но… нравственный закон был сильнее нового закона жизни. К счастью не успел. Лейтенант вставил пистолет в рот и нажал на крючок быстрее, чем отец Дмитрий повернулся к нему. Молодой человек рухнул на кровать, пружины снова взвизгнули в наступившей тишине. Пистолет упал на пол, скатившись с колена.
Отец Дмитрий смотрел на него, покуда Алла Ивановна не подошла к телу, не взяла телефон в руки. В нем бился голос, кажется, единственное напоминание о еще существующем вне этих стен мире. Она сказала несколько слов, затем отключила связь и передала мобильный батюшке. Так же мимодумно отец Дмитрий положил его в карман подрясника – глаза его по-прежнему неотрывно смотрели на мертвого лейтенанта. Он очнулся только, когда Алла Ивановна велела поднять оружие.
– На предохранитель надо поставить, – напомнила она. Но переключатель не хотел подниматься, а почему, оба не знали. Отец Дмитрий неловко запихнул пистолет в кобуру и, отступая, вышел на террасу. Там только смог повернуться. И побежать.
Путь до церкви занял, казалось, мгновения. Он взлетел на пустой холм, со стороны кладбища поросший вязами, и раскрыв дверь, бросился к алтарю. Остановился перед образами. В глазах прыгало, он с трудом нашел лик Спасителя, потускневший, увядший. Казалось, на старой трехсотлетней иконе Он сам превратился в ожившего мертвого.
Батюшка опустился на колени. Сердце трепетало, мысли путались. Образы, виденное совсем недавно смешивалось с образами иконостаса. Смешивались, покуда он уже не мог отыскать различия.