Осада
Шрифт:
– Будто Исландии для вас мало.
– Исландия это, к сожалению, еще вопрос долгих переговоров и не только с их президентом. Кстати, он прибыл и ждет аудиенции в «Шератоне», – вместо президента ответил Лаврентьев. – Норвегия, Англия, как всегда, США, Ирландия и даже Дания послали туда свои корабли, примерно через трое суток они будут возле Рейкьявика. А у нас впереди еще переговоры с шотландскими коллегами и непростые.
– Я подписал указ о признании Шотландии, Игорь Лукич. Мы ждем одобрения палат и обмена послами. На завтра назначены переговоры с министром иностранных дел с символическим именем Джон Макдуф.
– Если Совбез озабочен положением русских в Исландии,
– Не только русских, Артем… Егорович. Сегодня из Североморска выйдет наша эскадра. Крейсер «Петр Великий» и два больших противолодочных корабля: «Адмирал Левченко» и «Адмирал Харламов».
– Они прибудут туда только на следующей неделе. А мы даже не можем послать туда нашу тяжелую авиацию.
– Хорошо, примите предложение Генштаба о зачистке городов, – меня не слушали. Широков взглянул на президента. – Однодневная спецоперация в каждом в дневное время с десяти до семнадцати. При этом в городе будет постоянно действовать комендантский час. Вот когда мы найдем точку опоры, очистим хоть какие-то территории с высокой концентрацией населения, будет проще и в сельских регионах наводить порядок. Тогда уже можно будет говорить о разделении сил ВВ и армии
– С планами Генштаба я ознакомлен, не возражаю, – быстро произнес президент. Пашков кивнул следом. – Давайте пройдемся по продовольственному сектору. Сразу хочу указать правительству на резкое вздорожание продуктов первой необходимости.
Пашков начал отвечать, Денис Андреевич его перебил, попросив уточнить принимаемые меры. Видимо, мер пока предпринято не было, в итоге они вдвоем решили вызвать на ковер, в который уж раз, владельцев крупнейших торговых сетей. Споров ни по этому, ни по одному последующему пункту не возникало, заседание завершилось уже через полчаса. Президент ушел к себе вместе с Нефедовым, я поискал глазами госпожу Паупер, но нигде не нашел и решил спуститься вниз, подышать свежим воздухом.
Было еще только шесть часов, но термометр показывал уже лишь двадцать, с непривычки я начал мерзнуть. Хотел вернуться обратно, но тут увидел ее. Госпожа Паупер стояла в вестибюле, уткнувшись лицом в колонну, ее заметно трясло. Я подошел, осторожно коснулся плеча. Она обернулась. Лицо, искаженное гримасой, пламенело. Но глаза… эти глаза по-прежнему были сухи.
– Не смогла, – наконец, произнесла она, глядя в пустоту двора позади меня. – Так и не решилась. Была возможность, была, когда он поедет в аэропорт, просто сделать один звонок. И все. И Мила бы успокоилась.
– Не надо, Юлия Марковна. Не берите грех на душу.
– Ничего ты не понимаешь, – тихо сказала она. – Ничего. Это не грех, это правосудие. Все равно для таких его не существует. А иначе нельзя. Мила мне каждую ночь снится. Я устала, я ничем не могу ни ей, ни себе помочь. А тут еще и…
Она не выдержала и оттолкнув меня, вышла из здания Сената, села в поджидавшую ее машину. А затем так же стремительно вернулась.
– Ты с Валей виделся? Когда-нибудь в эти дни?
– Нет. Пока нет. Только перезванивались.
– Я тоже… как она?
– Ничего. Переживает, – это было небольшой натяжкой, конечно. Госпожа Паупер вздохнула устало.
– Я тоже. Прошу, Артем, не бросай ее. Никогда больше не бросай.
– Я и не….
– Вот и держи при себе. Не выпускай. Это самое важное. Потом ведь… потом не решишься… тем более, ты.
И быстро вернулась в машину. Спустя мгновение представительский «мерседес» отчалил от крыльца и развернувшись, покатил прочь.
44.
Когда-то надо выбираться наружу. Хотя бы потому,
Косой пролез в дыру в заборе. Огляделся. Нет, в округе никого нет. Можно выбираться спокойно. Деньги у него есть, сейчас поклянчит еще немного, а потом к торговкам на рынке. Ему многого не надо. Люди не любят, когда от тебя плохо пахнет, а потому связываются только те, кто признает в нем покупателя. Прежде всего, нелегальные мигранты, торгующие привезенной с собой снедью, тряпками, консервами, из Украины, Азербайджана, Армении, Грузии…. Говорят, там еще хуже. Раз едут, значит, действительно, правда.
Он выбрался на улицу, огляделся. Странно, прежде ему не приходили в голову такие меры безопасности. Но ведь в городе стреляют. Охотятся за мертвыми. А он… нога разболелась, он не может быстро ходить. В этих отрепьях он сродни неживому. От него пахнет землей и прелыми листьями. Те, кто приходил на кладбище – тогда, еще до урагана, они ведь не разбирали, кто здесь находится. Стреляли по всем. Даже по своим, таков был страх перед умершими.
А у него нет этого страха. Сколько он уже здесь, больше недели, и за все это время его так ни разу не тронули. Пугали, да, шутили, да, если это можно назвать шутками. Он не понимал мертвых, да разве может живой их понять. Но ведь его так и не тронули.
Наверное, от этого он стал еще больше бояться живых. Отвык, просто отвык от них. Мертвые казались ему куда понятней и… ближе, что ли.
Возле продмага по Удмуртской улице, совсем недалеко, собирались мигранты, у них он всегда покупал что-то. Их часто гоняли, жители дома терпеть не могли этих сборищ. Но продавцы все равно собирались невдалеке от магазина с хмурым названием «Осень» и разложившись прямо на земле, продавали нехитрые свои припасы.
Косой заторопился к магазину. Тот был закрыт. Он вошел в подворотню, туда, где тоже собирались торговцы, но и там никого не встретил. Покружив недолго, свернул на улицу Холмогорова. Иногда рыночек перемещался сюда, во дворы у магазина курток. Но и куртки были закрыты, а продавцов-мигрантов как ветром сдуло. Сдуло и прохожих, в этот час, а часы на улице показывали почти полдень, а по Холмогорова шагал он один. Нет, вот вдали одинокая парочка спешит по своим делам. И заметив его, спешно сворачивает в дома, видно, чтобы не встречаться с бомжем.
Каждый дом на его пути содержал в себе магазинчик – дальше, по мере удаления от центра города, шли строительные и магазины запчастей. Но добраться до улицы 10 лет Октября….
– Стоять!
Он сделал еще два шага и только после этого остановился. Никак не решаясь обернуться. Отвык от живых. От их голосов. Не сразу понял, что от него требуют. Поэтому, обернувшись, вернулся, снова сделав два шага.
– Стоять, …, кому сказано! – перед ним словно из ниоткуда вырисовались двое солдат в форме пехотинцев. Оба срочники, это было понятно и по их молодости, и по новеньким кирзовым сапогам. Всем известно, контрактники носили берцы. Откуда знал он – трудно сказать. Наверное, памятка из прошлой жизни. Или когда-то поучал Чума, сейчас не вспомнить. Прошлое и совсем уже прошедшее слилось разом в одно, когда он увидел два автомата, направленные в его грудь.