Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны
Шрифт:
Георгий Андреевич Вяткин, поэт и прозаик, работал в отделе печати управления делами верховного правителя. Он опубликовал отчет о поездке Колчака по Иртышу на Тобольский фронт. Воспроизвел беседу с одним из офицеров, который вспоминал, что до появления адмирала армия была раздета и разута:
— Ну а теперь, слава богу, одеты, обуты до самой весны. И разумеется, настроение совсем другое. Кабы все наши армии были одеты и обуты — давно бы в Москве были. Дайте солдату ласку, а победу он вам даст.
«Для поездки адмирала в Тобольск был реквизирован самый большой пароход, — рассказывал управляющий делами правительства
Я видел, с каким удовольствием уходит адмирал к себе в каюту читать книги. Вождь армии и вождь флота — люди совершенно различные. Бонапарт не может появиться среди моряков. Корабль воспитывает привычку к комфорту и уединению каюты… Что же читал адмирал? Он прямо зачитывался «Протоколами сионских мудрецов». Голова его была полна антимасонских настроений. Он уже готов был видеть масонов и среди окружающих, и в Директории, и среди членов иностранных миссий…»
Первые несколько месяцев армия Колчака наступала. Но адмирал недолго одерживал победы. Словно предчувствуя его скорое поражение, покинувший Петроград поэт Георгий Владимирович Маслов написал в Омске стихи «Пир во время чумы»:
А завтра тот, кто был так молод, Так дружно славен и любим, Штыком отточенным приколот, Свой мозг оставит мостовым.«Политическая пестрота омского общества была просто неимоверной, это был настоящий клубок ожесточенных людей, боровшихся между собой, — рассказывал один из сотрудников пресс-службы Колчака. — Провинциальная, казачья глушь с шумной межпартийной враждой, возней и руганью, с интригами отдельных политиков… Ссоры между молодыми сановниками, считавшими Омск за первую ступень своей карьеры…
Никто в этом шумном Омске не знал, что же следует, собственно, вложить в уста этим самым колчаковцам, чтобы те могли объяснить, за что они борются, льют кровь и свою и чужую, чего хотят теперь и какие планы имеют на будущее…»
Большевики считали важнейшим Южный фронт и там сосредоточили основные силы. Одолев Деникина, всей мощью повернулись против Колчака, и его войска не выдержали напора Красной армии.
Адмирал принял на себя ответственность, справиться с которой не смог. Военный моряк Колчак не был подготовлен ни к политической работе, ни к командованию сухопутными силами.
Особое значение приобретал пост начальника штаба Верховного главнокомандующего. Колчак отдал его полковнику Дмитрию Антоновичу Лебедеву. Полковника прислал для связи Деникин, чтобы объединить силы белого Юга и белой Сибири.
«Лебедев, — писал начальник британского экспедиционного корпуса в Сибири Джон Уорд, — стал центром группы отчаянных людей, которым недоставало только холодного рассудка, чтобы сделаться страшными».
Лебедев получил генеральские погоны. Но ему, как и Колчаку, не хватало опыта и знаний для руководства войсками на таком огромном театре военных действий. Никто не думал тогда, заметил один из его министров, что назначение Лебедева могло быть результатом неумения адмирала
«Колчак, — вспоминал один из близких ему людей, — чувствовал себя беспомощным в сухопутных операциях гражданской войны, где психология значила больше, чем что-либо другое. Оттого, когда он видел генерала, он сейчас хватался за него, как за якорь спасения. Каждый генерал казался ему авторитетом…»
Колчак наступал тремя армиями.
Западной армией командовал генерал-лейтенант Михаил Васильевич Ханжин, последняя должность в царской армии — генерал-инспектор артиллерии при Верховном главнокомандующем. Он взял Уфу. Немного не дошел до Волги и покатился назад. 6 ноября 1919 года его заменил начальник штаба армии генерал-лейтенант Константин Вячеславович Сахаров, которого в училище именовали «бетонной головой».
Оренбургская армия наступала на Юге. Командующий — генерал-лейтенант Александр Ильич Дутов. Полковник царской армии, он в 1917 году был избран атаманом Оренбургского казачества и членом Учредительного собрания. В лагере белых его считали человеком посредственных способностей, а вот Троцкий ценил выше. Колчак одарил Дутова генеральскими погонами, но Александр Ильич предпочитал называть себя «походным атаманом всех казачьих войск».
Сибирской армией командовал генерал-лейтенант Радола Гайда. Его именуют чехом. В реальности его отец — австриец, мать — черногорка, женился он на албанке. Гайда, фармацевт по образованию, прапорщик австро-венгерской армии, в сентябре 1915 года попал в плен и перешел на сторону России. Гайда командовал чешско-словацкими эшелонами, растянувшимися между Новониколаевском (ныне Новосибирск) и Байкалом. Он пошел на службу к Колчаку, который произвел его в генералы.
Войска Гайды дошли до Казани. Но в начале мая он отказался выполнить приказ Колчака приостановить наступление и перебросить части на помощь Западной армии. В результате Западная армия потерпела поражение. Покатилась назад и Сибирская армия. Гайду отстранили от командования и уволили, лишив звания и наград.
Руководители правительства говорили:
— Без материальной помощи союзников нам не обойтись. Ежедневно мы расходуем пятнадцать миллионов рублей на содержание войск, а предприятия стоят или мало работают, и поступление доходов ничтожно.
Положение белых осложнялось тем, что в Сибири не было военных заводов и армейских запасов. Все три российских оружейных завода — Ижевский, Сестрорецкий и Тульский — находились на территории, которую контролировали большевики. Так что снабжение колчаковской армии полностью зависело от помощи союзников.
Генерал-майор Михаил Александрович Иностранцев, генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем, говорил:
— Не будь у Сибирской армии снабжения союзниками, она совершенно не смогла бы бороться.
Но Колчак не получил той помощи, на которую рассчитывал. «Поражение кайзеровской Германии оказалось роковым для дела борьбы с большевизмом», — вспоминали его соратники. Адмирал винил в своих неудачах союзников — мало помогали.
От американцев ждали оружия и боеприпасов. США соглашались продать Колчаку армейские излишки — обмундирование, патроны, пулеметы, тяжелые орудия, аэропланы и танки. Но все делалось слишком медленно… А признание со стороны Соединенных Штатов было бы важно политически и экономически.